Екатерина Лесина - Наират-1. Смерть ничего не решает

В остальном же было привычно: медленно оплывали толстые восковые свечи да суетились слуги.

— О, Туран, друг мой. — Заир тут же вышел навстречу, вклиниваясь между кхарнцем и Куной, который о чем-то беседовал с Ыйрамом. — Пора представить вам замечательного человека, хотя вы, несомненно, должны были слышать имя мэтра Аттонио из Ханмы.

Он говорил нарочито громко, а человечек, переодевшийся к ужину в кемзал широкий и длинный, тянущийся по полу парчовым хвостом, делал вид, что не слышит. Он стоял у камина, приняв позу одновременно горделивую и неестественную. Мэтр Аттонио был смешон: тощая шея, острый подбородок со стекающими ручейками седоватых косиц и седоватые же, пуховые волосы, прикрытые бархатным чепчиком. И голем его, пристроившийся на плече, выглядел еще более вялым, чем днем.

— Занятнейший художник нашего времени, — продолжал Заир, повиснув на руке. — Интересен точностью и вниманием к мельчайшим деталям, что слегка раздражает заказчиков, но делает уважаемого Аттонио чрезвычайно необычным мастером. Иногда складывается ощущение, что мэтр видит людей насквозь со всеми их искривленными костями, иссохшими сухожилиями и изможденным болезнями нутром. Мэтр, для нас большая честь…

— Ах, бросьте, милейший Заир, разве мог я отказать другу. Такой пустяк, не стоит благодарностей.

Мэтр вытянул тощую лапку и требовательно щелкнул пальцами, но слуга с подносом, проходивший мимо, даже не обернулся.

— Отвратительно! Это просто отвратительно, — пробурчал Аттонио, помахав рукой в воздухе. — У вас здесь отвратительно холодно, у меня руки мерзнут.

Он завертел головой, высматривая кого-то и, увидев, засеменил навстречу.

— О, господин Ирджин, вы слывете человеком, сведущим в тонких материях.

Аттонио приподнял двумя пальцами головку големчика.

— Вы обязательно должны взглянуть на Кусечку. С ним в последнее время что-то не так. Бедняжка устал. Он устал почти так же, как и я.

Ирджин вежливо поклонился художнику, кивнул Турану и, щелкнув ногтем по тельцу голема, сказал:

— Он всего лишь нуждается в эмане. Да к тому же стар неимоверно.

— Всевидящий! И вы туда же? Молодость, молодость, новые веяния там, новые веяния здесь. А старое все прочь! Позабыть, вычеркнуть, разобрать на элементы, дабы не тратить драгоценный эман! Не тратить время на старого глупца, который смеет претендовать на осколки славы!

Туран потихоньку начинал ненавидеть этого человека. За претенциозно яркий наряд, за манеру держаться, смотреть снисходительно, за голос, который то взбирался до дисканта, то скатывался на глухой, басовитый шепот. Карлик с механическим уродцем на плече, один другого мерзее.

И Заир не лучше, вцепился клещом.

— Новые веяния, — эхом повторил Ирджин. — Мэтр, вы и сами изрядный новатор, ваша манера письма…

— Да что вы понимаете! Я работаю так без малого пятьдесят лет, и не моя вина, что примитивизм сознания некоторых не позволяет узреть очевидного. Видите ли, я слишком откровенен. Один Всевидящий знает, чего мне это стоит! Порой я начинаю думать, что следует взять пример с малевальщиков. А что, почему б и нет, ведь если их столько, то в этом есть смысл… Зачем я, такой, нужен? Да, Кусечка?

— Ну раз вы существуете, значит, это угодно Всевидящему.

— Именно так, дорогой Ирджин, именно. Всевидящему нужны и пастухи, и воины, и убийцы, и даже слишком умелые живописцы.

Живописец, нужный Всевидящему. Великолепно. Но вот зачем он сцерхам?

— Туран! — рев Ыйрама перекрыл поток словоизлияний мэтра и заставил Заира отпустить рукав. Кхарнец обернулся и, повинуясь требовательному жесту, направился в другой конец зала.

Злость тут же исчезла, сменившись позорным страхом. Этот проверяющий, зачем он приехал? Только ли для формального наблюдения? Или это результат «сбоя в механизме», о котором предупреждал Ирджин? И чем визит грозит Турану?

— Это наш специалист. — Взгляд Ыйрама, как и тон, был мрачен сверх меры. — Тураном звать. За сцерхами глядит.

Проверяющего он представить и не подумал. Байгирэ Куна в отличие от мэтра был наир. Молод, но знатен родом, судя по одежде, богат. На круглом лице с чересчур тяжелым подбородком и ниточкой рыжеватых усиков застыло выражение брезгливое и вместе с тем раздраженное, весьма типичное для «детей кобылицы». Еще у Куны были темные, заплетенные в косу волосы, ранние залысины и расплющенный по рябому лицу нос.

— Почему он здесь? — вопрос адресовался Ыйраму, но ответил Заир, бесшумно подошедший следом:

— Прошу прощения, ясноокий Куна, но мы полагали, что вам захочется самолично увидеть человека, от которого, не побоюсь сказать, во многом зависит успех нашего проекта.

— Успех зависит от того, как вы здесь организовали работу, — отрезал Куна. — Дядя надеялся, что, назначив тебя, Ыйрам, он может спокойно заняться иными делами, и мой визит сюда был бы формальностью. Должен был стать формальностью, но то, что я вижу…

Пожалуй, самое время начинать ненавидеть и этого самовлюбленного наир. И куда как сильнее, чем бесполезного, но в сущности безобидного художника.

— …заставляет задуматься о происходящем, — закончил Куна, глядя в упор. В узких черных глазах его Турану виделось предупреждение. И жажда крови. И его, Туранов, приговор.

И что делать?

— Давайте сложим кое-что. — Куна вытянул верх указательный палец. — Первое, в трех днях пути на нас совершается нападение. Случайно? Или эта случайность вовсе неслучайна? Безлюдная дорога, укрепленная карета, рядом — военные разъезды. Насколько безумным должен быть разбойник? Если бы не присутствие голема и кама-водящего Уллы, нас бы перебили к демонам.

— Прошу прощения, но… — Ыйрам выразительно глянул в сторону Турана. Куна отмахнулся и принял услужливо поднесенный Заиром кубок.

Что ж, выходит, Туран не обознался, и если то, что ему доводилось слышать о наирских големах хотя бы наполовину правда, то разбойникам пришлось туго. Интересно, хоть кто-нибудь выжил?

— Второе. — Теперь выпрямился средний палец. — У вас здесь пропадают люди, имеющие непосредственное касательство к происходящему. Как, бишь, его? Дугха?

— Он был всего лишь истопником, — проворчал Ыйрам.

— Это не важно. Он видел и слышал достаточно. Ну и третье — у вас здесь чуть ли не главным при всем поставлен кхарнец. Чувствую, не зря я прибыл сюда.

Ыйрам вздохнул, Заир отвернулся, видимо, чтобы Куна не заметил промелькнувшей на лице толстяка обреченности.

— И я хочу, чтобы каждый здесь понял, Куна Гыр не отступит и не уедет, пока не докопается до истины. Всевидящий знает, я всегда держу свое слово!

— О да, да, несомненно! — Торжественность момента нарушил насмешливый фальцет мэтра Аттонио. — Ваша матушка рассказывала, что вы с детства отличались несказанной упертостью характера. И прибавляла по большому секрету: «Дорогой Аттонио, жаль, что Куна с малолетства отбивал себе голову, падая с жеребцов. Было бы много лучше, если б мы отбивали ему задницу регулярной поркой. Пользительней было б. И для головы в том числе».