Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)

«Применение магии в военных условиях». Тоненькая брошюра с жирной пятёркой на обложке – ну хоть тут не шестёрка – «пятый номер, разведывательная деятельность».

Посмотреть адепт хотел только одно. Сколько лет после применения заклинания оставались в живых те шпионы?

«Идемес Аторана». Восемь лет.

«Эйели Гиннеру». Четыре года.

«Инневен Вейст». Как странно, элхеское имя, нинъеская фамилия. Неужели полукровка? Пять лет.

«Атери-иле Ваиму». Четыре года.

Взгляд Тенки устал путаться в именах, потеряв способность их воспринимать. Двигался вниз по тонкому столбику в огромной таблице общих сведений.

Шесть лет. Четыре. Семь. Десять. Восемь. Восемь. Шесть. Пять. Десять.

Причину смерти здесь не сообщали.

Но светловолосый адепт догадывался. Два слова: «чрезмерное истощение».

Никто из них не прожил больше десяти лет. Никто, ни один. Ни элхе, ни нинъе, ни тот старый «Иэ», оставшийся лишь буквой в отчёте, ни молодой «Лэй».

Никто, испробовавший «Алый бутон» на своей шкуре. Зависимость от чужой энергии, необходимость перерабатывать количество, намного превышавшее обычные способности человеческого тела – вот в чём причина бесстрастной формулировки: истощение. Это не духовное истощение, это физическое – когда организм сходит с ума и начинает гнать энергию сквозь себя, не находя способов распределить её, справиться с избытком.

Значит, десять лет.

Нинъе усмехнулся. Выпрямился, посмотрел на груду разбросанных книг и тетрадей, желтоватых от старости листков, на внушительный ящик с надписью «Эллгине».

В январе Тенки исполнилось восемнадцать. В январе сорок второго года Рейки.

Увидит ли он Рассвет пятьдесят второго?

Осталось десять лет.

1995 год от Рождества Христова

Таллинн

Этот апрельский денёк выдался тёплым. Недавно ещё накрывавший весь Таллинн снег растаял, превратился в серые лужи, размочил землю, и Мирт бегал по этим лужам, как сумасшедший, как щенок, довольный и весёлый до невозможности. Время от времени пёс скашивал на хозяйку круглый шоколадный глаз, радостно ухмылялся жарко открытой пастью и угрожал забрызгать грязной водой, когда крутился рядом с неторопливо шагающей девушкой.

– Давай, иди от меня! – приказала Юля, нарочито презрительно морща нос. – Нечего, нечего!

Направлялись они на Штромку, туда, где пустынная в середине весны полоска коричневого пляжного песка отделяла жилые районы от моря. Место, любимое обоими, и собакой, и его хозяйкой. Мирт будет прыгать в воде, мотать ушами и кусать набегающие волны, а Юля сядет на качели и улетит в другой мир. Больше всего на свете девушка любила качели.

Когда закрываешь глаза и взлетаешь в холодном весеннем ветре, замрёт, бывает, сердце и засосёт под ложечкой, и покажется вдруг, что действительно летишь, взаправду, по-настоящему. И только ледяное на ощупь железо под ладонями мешает поверить – а так хочется иногда отпустить его и не держаться вовсе.

Мирт учуял море, оглянулся на хозяйку, глаза блеснули.

– Ну чего? – кивнула ему Юля. – Я ж тебя не держу – беги!

Пёс умчался, только длинный хвост взметнулся и исчез между поросшими редкой травой песчаными холмами. Пройдёшь по тропинке между этими холмами и ты уже на пляже, по левую руку качели, впереди – море. Впрочем, море уже виднелось на горизонте серой полоской, выглядывало в промежутках между барханами.

Юля последовала за собакой. Вышла на пляж, ступни утонули в песке. И сразу недовольно скривилась: качели оказались заняты. На обеих досках устроились мальчишки лет по тринадцати-четырнадцати и, взлетая чуть не вверх тормашками, оживлённо переговаривались. Сказать вернее, даже перекрикивались, ребячьи голоса далеко разносились по безлюдному пляжу.

Подходить к качелям девушка передумала, уселась на скамейку сразу за ними, вытащила из рюкзака книжку. Ладно уж, подождёт, пусть и Мирт насладится себе игрой с морем.

Дети на качелях Юлю не замечали, болтали беззаботно.

– Кстати, спасибо за кактус! – донеслось до девушки.

– А, да ничего, – эхом ответ. – Не стоит, как говорится, благодарности.

– Прикольный подарок, мне ещё никто не дарил кактусов. Надо будет ему имя дать.

Смешок.

«Ну у них и подарки, – подумала Юля, – кактусы – ещё и имена дают». На этом решила не вслушиваться, тем более что книжка была из интересных, не оторваться.

Выглянуло солнце и гладило теперь по скамейке, рядом шумело море, Мирт где-то бегал – словом, идиллия. Периодически Юля поднимала голову, выбираясь из книжного мира, смотрела на качели, с неудовольствием убеждаясь, что мальчишки ещё не ушли, и снова погружалась в приключения героев.

Книга была фантастической и как раз про другой мир, – возможно, именно поэтому схваченное слухом: «снится другой мир» не унеслось вместе с ветром, а ворвалось в сознание, заставляя девушку снова взглянуть на качели. Недоуменно.

– Особенно на каникулах, – ребята не взлетали теперь так высоко, что казалось, ещё чуть-чуть, и качели перевернутся, железные прутья с насаженными на них деревянными досками сидений ходили тихо. И сами голоса мальчишек звучали тихо.

– Что за мир? – переспросил левый, повернулся к Юлиной скамейке боком, с явным любопытством глянул на друга.

– Не знаю, – растерянно повёл плечом второй, на вид постарше и покрепче. – Но там есть магия, это точно.

– Магия и здесь есть, – убеждённо ответил собеседник.

Юля хихикнула про себя. В их возрасте она тоже верила в магию. Правда, верит и сейчас, только не в ту, которую показывают в мультиках и описывают в книжках. Там она слишком явная: огненные шары, зелёные молнии, полёты всякие. Подобной, как ни жаль, точно не бывает.

– Ну смотри, а что такое магия? У меня сестра такое иногда творит, магия и есть.

– Что творит?

– Ну, с птицами разговаривает. С кошками тоже. Ещё знаешь, у неё иногда так получается, как начнёт всякое вокруг летать! Тарелки бьются, – голос правого мальчишки звучал обиженно.

– Это как?

– Ну я не знаю, как-то мысленно, без ничего. Это если её разозлить.

– Так вы всё-таки иногда ссоритесь?

– Конечно, ссоримся, – кивнул мальчик серьёзно. И тут же добавил: – Только редко. И миримся сразу.

Разговор сменился, слушать о чужих семейных проблемах Юля посчитала неинтересным. Глянула на море – Мирт копал яму в мокром песке, играл. Потом снова уставилась в книжку.

И опять из иного мира её вырвала фраза одного из мальчишек.

– Представь, что есть боги.

Говорил мальчик, который выглядел потоньше, помладше своего друга. Не тот, что рассказывал про сестру.

– Угу.

– Они же бессмертные. Бессмертные и всесильные. Захотел – сотворил мир, захотел – уничтожил.

– Круто.