Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)

– Круто? – левый мальчишка усмехнулся. – Ну не знаю. Мне кажется, им всё это смертельно надоело.

– Что? Всемогущество?

– А ты только подумай – если чего захочешь, так сразу получаешь! И всё знаешь, что произойдёт. Всё знаешь наперёд.

– И что?

– Скучно это, вот что! Жутко скучно, – по лицу говорящего пробежала гримаса отвращения. Или недовольства, презрения?

– Разве? По мне, так интересно было бы попробовать. Захотел – у себя наверху развлекаешься, захотел – притворился человеком, поприкалывался. Столько всего интересного можно сделать! – даже по спине правого мальчишки стало заметно охватившее его возбуждение.

Юля забыла смотреть в книгу: разговор снова принял любопытный оборот. Сначала магия, теперь боги? Забавные дети.

– Ты не понимаешь, – в словах младшего прозвучали раздражённые нотки. – Говорю ж тебе – надоедает это! Жутко! Знаешь, как можно устать вообще от всесилия?

Мальчик рассуждал так, будто знал наверняка. Юля усмехнулась. Все дети такие: сначала придумают несусветные истории, а потом сами же в них верят.

– И что тогда делать? Если они даже умереть не могут?

– Можно... – друг помедлил, – можно родиться человеком.

– В смысле «человеком»?

– Ну, можно на какое-то время отобрать у себя всесилие. По собственному желанию. Как бы запереть себя в человеческую жизнь.

– Хм.

– Ну да, смотри – человеком ведь быть трудно. То есть не трудно даже, а как-то... Ну, ты ничего не можешь, никак на всё, что вокруг, не повлияешь. Вообще ничего не можешь.

– По-моему, это не так уж и весело.

– Ну, когда ты бог, тогда думаешь, что будет забавно. Как бы игра. А потом, когда уже стал человеком, уже поздно. Ничего не поменяешь.

– И что тогда?

– Тогда живёшь всю жизнь как человек. Но когда умираешь, тогда возвращаешься к себе настоящему.

– Хм. Интересно.

– Вот так-то.

– Получается, богам тоже непросто?

Мальчишка на левых качелях усмехнулся:

– Да не, я думаю, им с этого весело. Надо же чем-то развлекаться.

– А не скучно, наоборот? Разве человеческая жизнь такая весёлая?

– Так это же тоже боги сами решают. Перед тем, как в кого-нибудь вселиться. Или родиться. Выбирают себе жизнь. Если хотят, чтобы было тихо и спокойно, тогда рождаются себе где-нибудь на Тибете, в монастыре. Хотят быть необыкновенным человеком – рождаются экстрасенсом, там.

– Ух ты, выбрать целую жизнь?

– Да, они могут заранее прописать всё, продумать. И воплощаются, чтобы испытать. Вот, например, подумал, что лучше убрать все свои способности, а оставить только, скажем... ну, процентов десять, – и ты уже считаешься необыкновенным, там, обладающим магическим даром. А на самом деле используешь-то всего десятую часть, – мальчик выглядел задумчивым.

– Ты бы какую себе жизнь придумал? – друг его перевёл разговор.

– Я бы? – мальчик словно удивился, но сразу же хитро усмехнулся. – Я почти не стал ничего ограничивать. То есть ограничил свои силы, а знания почти не стал убирать.

– Знания о чём?

– О своём воплощении, о чём ещё. И вообще, вот увидишь – ещё масса всего интересного случится.

– Это что такое случится? – мальчик, что покрепче, заинтересовался, да и Юля прислушалась старательней.

– Откуда мне знать? – обманул друг его ожидания. – Я только знаю, что непременно случится.

– А когда?

– Этого тоже не знаю. Может, лет через пять, а может, и вовсе завтра, – Юля в который раз поразилась уверенности, с какой говорил подросток.

Собеседник его привалился плечом к прутьям качелей. Он молчал, и Юле на миг показалось, что мальчишка разочарован.

– А с кем случится? – спросил он осторожно.

– Со мной, – ответил быстро друг. – За это могу поручиться.

– А со мной?

Мальчик, сидящий слева, не отвечал.

– Ну Азичек, ну скажи, – заканючил правый.

«Азичек? Имя какое-то восточное», – отметила Юля равнодушно.

– Ну хочешь – будет, – наконец снизошёл названный Азичком. – Только ты потом не жалуйся.

– Я не буду! – обрадовался приятель. – А Хиден?

– А чего Хиден?

– С ней что-нибудь случится интересное?

– За Хиден ты не беспокойся, – мальчишка прищурился и внезапно метнул быстрый взгляд на Юлю – девушка смутилась и поспешила опустить глаза в книгу. – С ней уже.

– Откуда ты знаешь?!

Спрошенный молчал, лица его Юля не видела, смотрела вниз, на заполненные чёрными строчками листы, но показалось почему-то, что мальчик наблюдает за ней, знает, что она слушает, и именно поэтому не хочет отвечать.

Оставаться дальше на скамейке, под чужими взглядами, было неудобно, а эти двое не проявляли никакого намерения уходить. Юля поднялась, нашла глазами Мирта, свистнула призывающе. Овчарка метнулась к хозяйке, та захлопнула книгу и, не удостаивая мальчишек взором, подчёркнуто небрежно зашагала к морю.

Пара десятков шагов по побережью влево, и взгляду откроются другие качели. Надо было сразу туда идти, как только увидела, что те заняты. Вот ещё, слушала зачем-то всякий детский вздор.

Ожидания оправдались, качели были пусты. Юля уселась на деревянное сиденье, раскрыла снова книгу и начала медленно раскачиваться. Рядом пасся Мирт, гудело море, в волосах путался прохладный апрельский ветер.

Недалеко отсюда, за парой холмов, на качелях сидели двое мальчишек.

– Ты чего? – спросил один из них, глядя на друга – тот словно задумался, молчал, уставившись на море.

– Не люблю я таких, – ответил второй, продолжая смотреть на живую серую воду.

– Каких?

– Таких. Есть люди, которые не любят верить даже самому явному. Особенно если имеют дело с кем-то, про кого думают, что он ниже их. Или младше.

– Хм.

– Вот она как раз такая.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и всё.

– Хм.

41-42 год Рейки, 4758-59 всеобщий год

4 день фестивалей Инея, Хиэй, Хоко

Льдянка чуть раздвинула бумажные двери, поставила поднос с едой на порог. Почтительно поклонившись гостям, а также развлекающей их нарии и птичкам, собралась было удалиться, но её остановил мужской голос:

– О-о! Вестница зимы! Почему я тебя не помню? – обратился к птичке один из гостей. – Входи и посиди со мной! Мне надоели летние пташки!

Льдянка вскинула испуганный взгляд. Она ещё никогда не принимала участие в вечернем приёме гостей, только в утренних церемониях – когда пьют чай и говорят о делах, и у птичек нет иной обязанности, кроме как наигрывать затейливые мелодии. Развлекать утренних гостей беседой или танцами не надо, даже нария-хозяйка обычно лишь ненавязчиво разливает по чашкам чай и подаёт угощение. А тут… Что делать? Может, убежать, притворившись, что не расслышала, не поняла, что обращаются к ней?

– Ну же! Я не кусаюсь! – мужчина рассмеялся, похлопал по полу рядом с собой. – Проходи! Садись вот сюда!