Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)

Еле добрался до школы. Шатало, кровь на руках и лице высохла, стянула кожу, а Тенки даже не сообразил очиститься. Так и зашёл на территорию школы, подобрался к общежитию окольным путём. И только увидев в оконном стекле своё непрезентабельное отражение, отправился в душ. Сил не было, ни физических, ни духовных.

Под напором воды слабо-коричневыми струйками стекала чужая кровь.

Когда-то Тенки чувствовал себя таким великодушным, отпуская пса на волю. Почему-то поверил, что собака не станет нападать на себе подобных, и уж тем более на людей. Тогда ещё Тенки незнакома была сводящая с ума жажда, при которой в каждом встречном видишь лишь способ поддержать собственную жизнь.

Заклинание иле Эллгине с самого начала было настроено на людей. На людей в качестве объектов, на людей в качестве пищи. Неудивительно, что пёс стал нападать на жителей города, пусть поначалу и мог довольствоваться другими животными.

Впрочем, собаке наверняка недолго оставалось жить. И без вмешательства Тенки пёс бы погиб. Рано или поздно, сейчас или через полгода.

Как и сам Тенки лет через шесть.

– Ну что же, спасибо, – разнёсся по помещению мягкий, низкий голос директора. – Не желает ли уважаемая комиссия задать вопросы практиканту?

Тенки ждал, стараясь не допускать на лицо волнения. Выбранный им случай – самостоятельное расследование, уничтожение опасности для жителей города – был неплох. На фоне однообразных докладов он должен выгодно запомниться.

Но чем больше вопросов, тем больше зацепок, тем ниже шансы быть отобранным. Пусть молчат, пусть не вздумают интересоваться какой-нибудь ерундой.

В полнейшей тишине чуть шевельнулся Йисх, и к нему тут же обратились взгляды собравшихся. Тенки тоже впился глазами в боевого мага – не хватало ещё, чтобы сам наставник заметил недочёты в рассказе ученика. А Йисху сейчас подставить его легче прочих, уж он-то знает всю изнанку представленного случая. Один вопрос с подковыркой, на который практикант не сможет придумать ответа, и пиши пропало – он выставит себя мямлей и дураком, а тогда прощай, мечтания о должности при дворе. Молчи, Красноглазый, молчи.

– Йисх-илиэ? – вопросительно повернулся к магу директор.

Мужчина поднял голову. У Тенки сжалось сердце.

– У меня нет вопросов, – глядя на практиканта, обронил маг.

Повезло. С большим трудом нинъе удержался от облегчённого выдоха. Продолжал стоять с прямой спиной, расправив плечи, взгляд перед собой.

– Виллемис-илиэ? Астеаки-илиэ? Лестани-илиэ? – Юстеддия по очереди называл имена. Ни один не откликнулся. – Ну что же, – снова произнёс директор, обратился к практиканту: – Итак, церемония завершена. Вы свободны, Ли.

Тенки поклонился. Стремительно ускоряя шаг, направился к двери.

Завершилось. Закончено. Всё.

Гладкая деревянная ручка показалась на удивление настоящей, твёрдыми краями впилась в ладонь. Эта ручка и дверь, в которую она врезана, – рубеж между двумя жизнями: жизнью школьной и существованием в качестве полноценного, самостоятельного мага.

Что будет дальше – ещё неизвестно.

Но всё, что зависело от него, Тенки сделал.

Очередь за Ацу.

***

– Мурасе-Ито, практикант, двадцать пять лет, полюс силы – светлый.

– Ну что же. Инициатор задания?

Светлые глаза наставника коснулись лба Ацу и тут же отпрянули, спрятались в бумагах.

– Заявление было подано с моей стороны, – чётко ответил практикант.

Юстеддия-илиэ не удивился – знал. Именно к нему, к наставнику, Ацу и обратился тогда, с полгода назад. Удивились остальные члены комиссии. Это было ожидаемо: обычно приказы заняться тем или иным случаем приходили сверху, от старших, и очень редко, почти никогда наоборот.

– Объект? – снова спросил директор.

– Незаконная магическая деятельность. Ведьма.

Ведьма. Это случилось зимой. Едва успел прийти Рассвет.

О ведьме Ацу узнал не от отца, не от брата, даже не от матери. К нему, пряча глаза, подошёл замковый магик. Сдавленным шёпотом попросил совета. В тихой пустоте кабинета сообщил, что на вверенных его надзору территориях появилась ведьма. Крестьяне жалуются, сетуют на возможную опасность, просят защиты.

Магик ходил туда, смотрел на указанную женщину. Она и впрямь оказалась ведьмой, пришлой, взрослой женщиной лет тридцати. Силу её магику определить точно не удалось, но понял одно – скорее всего, дар женщины превышает его собственный. Вероятно, именно поэтому ей до сих пор удалось избежать поимки. А может, она лишь недавно избрала преступный путь, оттого и оставила свой дом, пришла в незнакомую местность и не успела ещё попасться на глаза ни магам из челяди, ни полиции.

Магик рассказывал трудно, постоянно запинаясь, подыскивая слова. Ацу, кажется, догадывался о причинах: мужчина боялся, что не хватит знаний совладать с ведьмой, сил и умений. Боялся, но не хотел дать это понять ему, Ацу, – ведь прежде всего Ацу являлся сыном господина, и только потом уже старшим магом. Замковый магик боялся потерять место. Но и смотреть на появление ведьмы сквозь пальцы тоже было нельзя.

– Прежде чем переходить к определённым действиям, было решено согласно инструкции пронаблюдать за объектом со стороны. Во избежание риска оказаться обнаруженным пришлось отказаться от мысли подобраться вплотную, наблюдение велось издалека. Точный уровень объекта установить не удалось. Предположительно он колебался в районе двух ноль семи – трёх.

Для ведьмы – природной, необученной, дикой крестьянки – неимоверно, непозволительно много. Будь Ацу ещё адептом, третьекурсником, неизвестно, кто одолел бы в схватке.

Хотя, конечно, разве позволили бы неопытному адепту выйти против взрослой, сильной ведьмы?

– Доложив о появлении ведьмы старшим магам, я велел местному магику продолжать наблюдение. Однако, к сожалению, в скором времени появился сигнал о человеческих жертвах.

Принёс весть не магик. Прибежал взъерошенный, взволнованный, готовый проглотить язык от возбуждения крестьянский мальчишка. «Ведьма, – кричал он, – ведьма убила сына портного!»

Ацу оказался в деревне одним махом, давно ему не приходилось так пришпоривать коня. Мальчишка отстал на первых же шагах, вопил что-то неразборчивое, спотыкаясь то и дело, падая на колени и почему-то безумно радуясь происходящему.

Вокруг растерянного деревенского старосты собралась разгорячённая толпа. Поутру в одной из речушек был обнаружен известный любитель выпить, сын портного Атони, лежащий лицом в воду, мёртвый. Всем было ясно, кого винить. С тех пор как ведьма поселилась в округе, несчастья посыпались на деревню одно за другим. Страдал скот: пала старая корова кузнеца, охромела лошадь школьного учителя – не иначе, проделки сумасшедшей бабы; да и, пусть мелочь, но всё же – окотившаяся недавно кошка пропала, бросив котят – известно кто тут замешан, издавна ведьмы использовали котов в своих целях.