Александра Мурри - Трофеи берсерков (СИ)

— Несса, ты дрыхла всю ночь! — она обличительно ткнула в бессовестную Лисичку пальцем.

— Совсем чуть — чуть… — Нессе стыдно, но отпираться от обвинений Ханны вошло в привычку, получалось машинально и было для нее также естественно, как дышать. Поэтому, осознавая и принимая свою вину, все‑таки отговаривалась, оттягивая покаяние.

Ада тоже не спала, но вставать не спешила, валялась с закрытыми глазами и слушала препирания сестер. Самочувствие после недолгого сна, наполненного кошмарами, неважное. Двигаться совершенно не хотелось. Солнце только взошло и удивительно, но несмотря на многозначительные намеки Матиса, за ночь ничего плохого не случилось. Впереди новый день, снова дорога и безвылазное сиденье в повозке. Можно не торопиться, к завтраку их не ждут.

— Никому не нужны твои оправдания. Что должно произойти, чтобы ты наконец повзрослела? — Ханну очень расстраивала беспечность и безответственность сестры. Та вела себя как неразумное дите, и при этом еще возмущенно кричала о своей взрослости.

Вопрос остался без ответа. В глубине души и Ханна и Ада надеялись, что ничего такого, заставляющего резко повзрослеть, на их пути не случится.

Несса с Адой так и не поднялись, первая всегда любила поспать, а Ада просто не видела пока смысла вставать и начинать суетиться. Да и заняться совсем нечем, и место возможной деятельности очень ограничено — повозка четыре шага в длину и два в ширину. От увлекательного чтива у Ады оставалось чуть больше половины. Первая тетрадь записей неизвестного лекаря подходила к концу, в то время как путь только начинался.

Ханна вышла по нужде на улицу, заодно разведала обстановку. При свете дня все пережитое вчера казалось не таким и страшным. Солнце поднималось все выше в безоблачном голубом небе, пенье птиц внушало оптимизм.

Картину немного портил Матис, который сидел ближе всех к повозке и угрюмо проводил девушку взглядом. Но поскольку он молчал и не двигался, то и ему не удалось так скоро испортить прекрасное утро.

Ближе к костру сидели Генрис и лисы, все завтракали уже черствым хлебом и вчерашним заново разогретым мясом. На обратном пути Ханну позвал один из лисов, как зовут этих воинов девушка не знала.

— Вот ваш завтрак, — он протянул ей тарелку с горкой мяса и ломоть хлеба. Воин был внушительной комплекции и тоже рыжий, как Матис. Его голос прозвучал мирно, да и держался он по деловому и спокойно.

Ханна уверенно подошла, разглядывая сидящих у кострища. Все оборотни крупные и довольно молодые, из всего отряда сединой мог похвастаться только Генрис. Три лиса держались ближе к предводителю, также как и двое рысей. Ральф и Райнис уже седлали лошадей, Матис переводил задумчивый взгляд с повозки на Ханну и обратно.

Девушка взяла пищу и тихо поблагодарила. Ее тянуло повозмущаться и высказать Генрису претензии по поводу поведения рысей. Солнце подбадривало, сохранившаяся с детства вера, что прекрасным утром, при свете дня, ничего плохого случится не может. Что все страшное происходит лишь темной ночью. Но первой начинать она все‑таки не хотела. Если честно, то просто напросто боялась. Судя по рассказам Ады, рыси могли позволить и позволяли себе очень многое, независимо от времени суток.

Она развернулась и медленно направилась обратно к повозке, но слова раздавшиеся вслед заставили остановиться.

— Сидите тихо и не высовывайтесь. Если что, без единого возражения выполняете все мои приказы. Из фургона выходите только на привалах. — Генрис говорил довольно равнодушным тоном, но его взгляд был далеко не безразличным. В нем читались злость и затаенный страх. — Проблемы еще и с вами нам не нужны. Ослушаетесь, будете наказаны. Передай это и остальным двум.

Такой подход обескураживал. Значит, воинам можно творить все что угодно, наплевав на безопасность, а 'самки' должны по струнке ходить?

— Нам тоже неприятности не нужны. Надеюсь, ваши подчиненные не будут нам их подкидывать? — она выразительно посмотрела на Райниса. Голову мертвеца никто из них еще не забыл.

Ханна не видела, как со спины к ней бесшумной поступью подошел Матис. Он незаметно для сидящих перед ними погладил ягодицы девушки, одновременно удерживая ее второй рукой и не давая отпрыгнуть, что было первым порывом Ханны.

— Ну, если только наши драгоценные девочки сами захотят немного больше внимания. Вам ведь скучно, тоскливо, и наверняка очень не хочется ехать к берам.

— Матис, — предостерегающе произнес Генрис, не спеша однако подниматься и оттаскивать своего воина от девушки. Ральф подошел к компании и поддержал Матиса, хлопнув ладонью по многострадальной пятой точке Ханны.

Она зашипела и двинула со всей силы локтем Матису в живот. Оборотень только слегка поморщился, но девушку отпустил. Что удивило Ханну, так это выражение лиц остальных воинов, и рысей и лисов. Им интересно, забавно наблюдать. Они что, думают что все это шутки?! Или предназначенных берам самок не жалко?

Оправдываться и раскаиваться из‑за отсутствующей невинности самок, в случае если события будут развиваться в нужном Матису направлении, все равно не им. Когда до этого дело дойдет, горе — охранников давно уже не будет поблизости.

— Нам не нужны конфликты, так что сидите тихо и слушайтесь! — прорычал Генрис. Гнев его направлен исключительно на Ханну. Своим воинам он прощал очень многое, они прошли вместе сражения, вместе гуляли после них и вместе готовились к новым. А вот самка должна знать свое место.

Предводителя все достало, серьезно. С одной стороны глава клана Ханнес, который имел зуб на Мышь и поручил что‑то на ее счет Матису. С другой стороны возможное столкновение со смолгами. Как будто им одних беров мало. И как тут сохранять необходимую дисциплину в отряде, когда у половины оборотней от самок просто крышу сносит, а другая половина не прочь поразвлечься, пока еще есть такая возможность.

Вот Генрис и сорвал раздражение на Ханне, не думая, какой пример подал остальным охранникам. Видя отношение рысей к самкам, трое лисов посмотрели на ситуацию с другой стороны. В конце концов, почему они должны рисковать своими шкурами, не получая за это никакой компенсации или благодарности, удовольствия?

Сопровождаемая насмешливыми взглядами, девушка молча бросилась к повозке. Лицо пылало, и она все больше и полнее начинала понимать Аду, прочувствовав отношение воинов собственной попой. Уехав из деревни, из под опекающего крыла дяди, лисички лишились и статуса неприкосновенности. Их никто не будет защищать.

В повозке было прекрасно слышно, что происходит снаружи. Ада с Нессой встретили Ханну растерянными и испуганными взглядами. Спрашивать что‑либо и уточнять, насколько все‑таки их положение бедственное, девочки не стали. Никакого желания в очередной раз обсуждать своих охранников — конвоиров и жаловаться на судьбу.