Su.мрак - Награда для Героя

Среди чистокровных семей Магического Мира, с продолжительностью жизни волшебников в 130 — 140 лет, было принято передавать титул наследнику по достижению тем определённого уровня зрелости и ответственности, оставляя за собой право Veto. С каким-то конкретным возрастом это никак не было связано. Бывало, Наследник получал титул и в 30 лет, если предыдущий Глава Рода болел или занимал какой-то ответственный пост, а молодой маг на деле доказал свою готовность нести это тяжкое бремя. А бывало, что какой-нибудь прожигатель жизни и до девяноста лет ходил в Наследниках, а его дряхлеющий родитель выжидал, когда же подрастёт внук или правнук, чтобы скинуть на его плечи заботу о благополучии Рода. Освобождение от обязанностей давало многое: возможность целиком посвятить себя науке, путешествовать, да хоть лезть в жерло вулкана и при этом сохранять контроль над действиями своего преемника. Для Люциуса это было возможностью целиком посвятить себя развитию своего Дара, больше не отвлекаясь на политические интриги и страх сделать неверный шаг, подставив свою и так серьёзно пострадавшую семью под очередной удар иногда слишком уж слепого правосудия. Был и ещё один аргумент, но о нём аристократ предпочёл благополучно забыть. Дело было в том, что ещё месяц назад, когда он действительно считал, что Блэк станет для него кем-то большим, чем случайным любовником, Люциус с его опытом записного интригана понял, что рано или поздно колесо истории сделает следующий виток, и в прошедшем ад сыщике «благодарная общественность» вновь увидит Спасителя Магического Мира. Вот тогда-то на его Партнёра обрушится всё внимание этих «доброжелателей». И если свободному Мастеру-Плетельщику они ещё простят близкие отношения со своим кумиром, то на бывшего Упивающегося, Главу Тёмного Рода просто устроят охоту, а в этом случае могут пострадать Драко, Астория и Скорпиус.

Невозмутимый, как маггловский Будда, Грайкхар, с которым Люциус обычно вёл дела в своей тайной деятельности Плетельщика, подготовил все необходимые документы в кратчайшие сроки. Малфой достаточно часто контактировал с этой расой, чтобы понять — мудрый старый коротышка был очень доволен. Ещё бы: переложив заботы о семье и поместье на плечи своего преемника, Плетельщик получал возможность целиком и полностью посвятить себя работе. А учитывая редкость Дара и прогрессирующий повсеместно упадок Кровной Магии и древних искусств во всём Магическом Сообществе, один только список строений, требующих экстренного вмешательства, был длиной в морскую милю мелким шрифтом. Не упоминая уже о тех местах, что ещё сохраняли кое-какую стабильность, но вот-вот угрожали в него попасть. Опись оных составляла целый том, который с трудом поднимала пара гоблинов. Люциус и так с тех пор, как очнулся после получения проклятия, работал, словно одержимый, стараясь заглушить разрывавшие душу пустоту, гнев и боль предательства. Раньше он использовал свой Дар от силы раз в неделю, если дело касалось рутинных обновлений и установки новой Защиты, и раз в две-три недели, если предстояла серьёзная борьба с «чокнутыми» поместьями. Теперь же… Маг, оставив себе один день на подготовку и разведку местности, пару дней — на сам изматывающий силы процесс и сутки — на восстановление сил, набрасывался на заброшенные полные опасных ловушек поместья, словно Дон Кихот на ветряные мельницы. И азарт его был тем сильнее, чем опаснее была предстоящая работа. И если бы Мордред не унёс куда-то языкатую ехидну по имени Брайан Линкс, сей наблюдательный не-совсем-джентльмен не преминул бы провести кое-какие аналогии между одержимостью некоего аристократа и воинствующим «трудоголизмом» известного сыщика. И самым мягким из его заключений, пожалуй, было бы: «Клиническая ушибленность всей головы на фоне хронического недотраха и прогрессирующего спермотоксикоза». За последние двадцать дней Плетельщик ухитрился проредить длиннейший список так, как ему ранее не удавалось и за два-три месяца. Вновь построенные усадьбы, старинные поместья, замки, виллы сменяли друг друга, словно в калейдоскопе, оставляя в памяти лишь череду полузабытых образов и ощущений, дававших возможность на несколько дней отвлечься от невесёлых дум и бушующих в душе страстей. Всю свою ярость, гнев и страсть он выплёскивал на норовящие угробить неосторожного противника магические строения, вынуждая сошедшую с ума Защиту в испуге отступать под напором бушующих за внешне невозмутимой оболочкой страстей. Рутинные дела Люциус щёлкал, словно орешки, создавая лишь базовый каркас будущей защитной сферы и отдавая на откуп хозяевам и работникам Гринготтса возможность довести до ума детали. В последнее время он всё чаще ловил себя на том, что из всего списка названий с краткими описаниями выбирает лишь те строения, борьба с которыми заставляла его выкладываться до предела, буквально выпадая из реальности почти на сутки после завершения процесса. В конце концов, Люциус, наплевав на условности, попросил Грайкхара составить для него новый перечень, в который входили бы только подобные дома и поместья, вне зависимости от соотношения сложности задания и величины вознаграждения. Вот так и получилось, что при подобном подходе к вопросу сиротливо обитавшая где-то в последней трети первоначального списка Хорватская вилла «Морской конёк» плавно переместилась на двадцатое место нового перечня… и вдруг в один прекрасный день из него исчезла, невольно оставив памятку об этом редком событии где-то в подсознании тёмного мага. А Люциус, пожав плечами, приступил к очередному суперсложному «оживлению» уже лет пятьдесят пользующегося недоброй славой замка в Нормандии. Обычный замок, полный ловушек, проклятий и неупокоенных душ. Обычная рутина. Если бы он только знал тогда, чем завершится для него этот проект…

***

На подъездной дорожке к уютному двухэтажному дому, утопающему в разросшихся кустах сирени и жасмина, остановился серебристый «Ягуар», из которого вышел крупный, высокий мужчина с коротко стриженым ёжиком каштановых волос и пронзительным взглядом привыкшего к постоянной опасности человека. Ловкие экономные движения, казалось бы, слишком мощного на первый взгляд тела выдавали в нём полицейского или военного, а задумчиво-настороженное выражение лица говорило о наличии какой-то проблемы, которую ему предстояло разрешить в ближайшее время. Вот только долго раздумывать здоровяку не пришлось: на первом этаже дома открылось окно, и женский голос позвал:

— Дэ? Дад, проходи скорее…

А перебивший его мужской добавил:

— А то Селена нас с Джорджем до твоего прихода отказалась подпускать к своему пирогу. Так что если ты не хочешь стать причиной нашей голодной смерти, во имя Бога и Мерлина поторопись!