Su.мрак - Награда для Героя

— Сигнальные чары я блокировал. К сожалению, «Запирающее» могло их активировать, так что вариант с всеобщим шоком всё ещё актуален, но… не думаю, что одну геройскую зеленоглазую сволочь это может остановить. Или я не прав? — Люциус в ответ на откровенно провокационные действия Блэка чувствительно прикусил смуглую кожу над ключицей, оставляя там алеющую метку. — К тому же, очнувшись на четверть часа раньше некоторых «спящих красавиц», я слегка прошёлся Легиллименцией по сознанию наших охранников. Расслабься, с нашими людьми всё в порядке. А нам надо кое-что обсудить.

— У-у-у, мистер Малфой, вы неисправимы. Проникновение в сознание мага без его ведома и согласия — это преступление, — колено Блэка проникло меж разведённых ног склонившегося над ним любовника и чувственно прошлось по внутренней поверхности бедра, дополняя и усиливая ласку умелой руки. В сторону двери полетело невербальное «Муффлиато».

Низкое рычание Люциуса было ему ответом, колдун захватил в плен насмешливо улыбавшиеся тонкие губы, сминая их поцелуем, его ладони запутались в тёмных волосах, фиксируя голову любовника и не давая ему пошевелиться. Несколько минут они целовались, словно одержимые, катаясь по кровати. Ласки становились всё горячее. Никто из них не заметил, как куда-то испарились больничные пижамы.

На долгую прелюдию им просто не хватило выдержки. Слишком давно они не были вместе. Страстные ласки всё ближе подводили любовников к пику наслаждения. Гарри только глухо постанывал, следя из-под полуприкрытых век, как светловолосая голова не торопясь спускается к его паху, поцелуи и лёгкие укусы вызывали непроизвольную мелкую дрожь разгорячённого тела, а прикосновение белых прядей, накрывших пушистым пологом живот и бёдра, заставляли поджиматься пальцы на ногах в сладкой истоме.

Холодок «Очищающих». Наспех наколдованная смазка, и вот уже Блэк, повалив на постель едва державшего себя в руках Люциуса, опускался на его плоть, постанывая сквозь зубы, стиснутые от скручивавшего всё тело возбуждения. Ответный низкий, полный раскалённого добела удовольствия стон окончательно сорвал им обоим крышу, заставив окружающий мир взорваться огненным цветком.

Позже, много позже Малфой отстранился, тяжело дыша и изо всех сил пытаясь взять под контроль всё ещё бушевавшие в теле волны желания. «Что же он со мной делает. Один взгляд, одно прикосновение — и я напрочь готов забыть весь свой гнев на его безрассудное поведение тогда в Большом Зале замка… Так не пойдёт… Надо поговорить… Надо вбить в его геройские мозги хоть какое-то чувство самосохранения». Рука сжалась в кулак, сминая непослушные вьющиеся волосы, жёстко фиксируя голову Блэка:

— Гарри… — но припухшие от поцелуев губы, румянец страсти, пылавший на тонких скулах, и мшистая зелень, и вызов, горевший в затягивавших в колдовской омут глазах, заставили его глухо застонать. — Мордред тебя побери, Блэк! Если я ещё раз увижу, как ты играешь в «русскую рулетку» с «нитями», я тебя сам, лично к кровати привяжу и запру на веки вечные в самой неприступной башне! Самоубийца хренов! Я чуть с ума не сошёл! Почему не разбудил меня? Почему полез в это дело сам? Ты что, Плетельщик?! Так какого лысого гоблина ты помчался в сошедший с ума замок?!

— А сам-то?! Думаешь, я не знаю, как ты геройствовал, пытаясь за один день восстановить все Источники?! Если это не безумие — то я покойный Мерлин! — Блэк вывернулся из захвата и уселся в постели, встречая упрямым взглядом гневный взгляд партнёра. — Так что можешь шипеть, плеваться ядом и поминать гриффиндорское безрассудство, но если снова понадобится спасти тебе жизнь, то я не задумываясь пойду хоть в Бездну, и твой гнев и угрозы меня не испугают.

— Сумасшедший.

Но тепло и нежность, звучавшие в голосе обычно язвительного и высокомерного аристократа, свели на нет весь эффект, заставив Блэка тихо рассмеяться и с шептотом «Сам такой» накрыть гневно кривящийся рот мягким поцелуем.

Они потеряли счёт времени. Нежные ласки и неторопливое занятие любовью сменялось страстными схватками с борьбой за доминирование, после которых они без сил валялись в постели, лениво перешучиваясь или просто обмениваясь взглядами. Им в принципе не было нужды что-то говорить, испытывавшие духовное и телесное единение Партнёры не нуждались в словах, чтобы понимать друг друга.

Безобидные поглаживания и пикировка в очередной раз перешли в неторопливую прелюдию. В этот раз «парадом командовал» Люциус. Оседлавший его колени Гарри глухо стонал, отвечая на ласки и поцелуи, сознание всё сильнее заволакивала дымка возбуждения, кровь, стучавшая в ушах, заглушила едва слышный скрип открывшейся двери, тихий звук шагов и полузадушенный вскрик, но инстинкты Боевого мага сработали автоматически, заставив Блэка резким толчком сбросить с кровати Партнёра, прикрывая его собой от уже летевшего ему в спину зелёного луча «Авады».

Он только не принял в расчет молниеносную реакцию и огромный опыт Люциуса. Уже в момент падения тот почувствовал опасность, серые глаза удивлённо расширились при виде нападавшего, и бывший Упивающийся отчаянно рванулся вперёд, пытаясь принять на себя смертельный удар…

Их охватило ледяное зелёное сияние, словно выкачивавшее жизнь… но в тот же миг неприметная цепочка с подвеской-подковкой, висевшая на шее Гарри и сейчас крепко зажатая между телами, вспыхнула горячим, обжигающим огнём, отгоняющим мертвенный холод… и всё вокруг накрыла милосердная тьма.

***

Поднятый чарами перемещения небольшой вихрь без следа растворился в прохладном вечернем воздухе, оставив возле ворот школы едва устоявшую на ногах женщину в потрёпанной одежде колдоведьмы. Волшебница с трудом удержала равновесие и подняла взгляд на сиявший в закатных лучах замок, сведённые усталостью мышцы бледного лица растянулись в едва заметной улыбке: «Хогвардс. Защита. Дети… Гарри…» Подувший со стороны Запретного леса холодный осенний ветерок всколыхнул выбившиеся из-под форменного чепца тусклые безжизненные пряди когда-то полыхавших яркой медью волос, но впервые за прожитые после Войны годы ведьме было совершенно наплевать на свой внешний вид… Эта страшная неделя словно выжгла её изнутри, уничтожив всю наносную мишуру… которую она по глупости и нелепой гордыне считала своей жизнью.

Подавив слабость и постоянно подступавшую к горлу истерику, Джиневра… уже-не-Робертс сделала первый шаг к возвышавшемуся перед ней замку. Ноги сами несли её к школе, а в голове набатом звенела мысль: «Почему всё это произошло? Когда моя жизнь пошла наперекосяк, и что привело к этому?» Перед мысленным взором мелькали картины прошлого.