Робинзон - Под покровом тайны

Буквально за секунды атмосфера уныния и безнадежности исчезла, все забегали, получив указания.

Я, не отрываясь, смотрела, как молодая мама осторожно развернула пеленку и на ней заливалась плачем малюсенькая красная девочка, со сморщенным лицом. Из живота у нее торчала какая-то штука, завязанная ниткой и замазанная зеленкой.

Мне как-то доводилось видеть новорожденную сестренку Вальки Клевиной, но та была больше этой девочки и не такая сморщенная и красная.

Тут в комнату зашла фельдшер с тазом и чайником и начала поливать на руки бабушке.

— Ты тоже мойся, — приказала мне бабуля.

Я тщательно мыла руки и думала:

— Чего она хочет от меня? Я ведь ничего не понимаю, мне страшно!

Фельдшерица, поливавшая мне руки, поставила пустой чайник на стол и дала полотенце.

Я вытиралась им и глядела на бабушку.

А она подошла к кровати и положила руку на животик девочки, та на мгновение смолкла и снова заверещала.

— Иди сюда, — поманила бабушка меня.

Когда я подошла, бабуля положила мою дрожащую руку на животик ребенка.

— Закрой глаза и осторожно пальчиками ощупай живот, — прошептала она.

Я, осторожно отодвинув подсохший огрызок пуповины, до меня уже дошло, что это такое торчит из пупка, начала ощупывать пальцами живот. И сразу почувствовала, что в одном месте он немного горячее, чем в других, и в этом же месте явно ощущалось небольшое округлое образование.

— Что это, бабуля? — шепнула я ей.

Но та повернула озабоченное лицо к молодой маме и спросила:

— Юлька, когда она сильней орать стала?

Услышав, что с утра, бабушка облегченно вздохнула и сказала:

— Ну, слава те Господи! Есть еще время..

Она положила снова руку на живот и положила сверху мою:

— Закрой глаза и смотри, — шепнула она.

Затем она начала медленно тянуть слова заговора

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Слово мое, исполняйся, кишка с кишкой не слипайся. Ножом засеку, голиком разделю. Мать Богородица, бабушка Соломоница Христа пеленали, внутренности поправляли. Поправлю и я рабу божью Анюту. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь.

И я увидела! Увидела рукой, не глазами! Красноватое свечение появилось под бабушкиной ладонью и начало распространяться в глубь животика. Под ним проявилась та опухоль, которую я прощупала пальцем. Только сейчас она немного шевелилась, и до меня дошло, что это распрямляется кишка, которая в одном месте вошла вовнутрь себя

Заговор резко оборвался. Бабушка покачнулась и навалилась на меня.

Я вскочила и попыталась ее удержать, но если бы не фельшерица, мне бы, ни за что не удалось этого сделать.

— Аглая Никаноровна, — громко обратилась она к бабуле, — что с вами?

Та уже немного пришла в себя и оттолкнула нас в сторону.

— Фуу, — выдохнула она, — стара, становлюсь для таких дел.

Немного успокоившись, мы все уставились на девочку, которая спокойно спала рядом с ней.

В комнате сразу исчезло напряжение, Юлия села рядом с дочкой и пальчиком осторожно гладила ее по острой макушке.

В этот момент мне так захотелось быть на месте матери, нянчить эту кроху, что я не выдержала и непроизвольно протянула руки, чтобы взять девочку.

Куды руки тянешь? — улыбаясь, сказала прабабушка, — вот родишь свою, тогда и будешь тютюшкаться сколько влезет.

В этот момент я заметила взгляд, который кинула на бабулю фельдшер. В нем было столько зависти и восхищения. И мне уже не хотелось уезжать ни в какой город, сейчас я желала только одного, чтобы на меня хоть иногда смотрели так же, как сейчас смотрят на бабушку.

Обратно Кузьма Петрович вез нас гораздо тише и клубы пыли за нами не поднимались, поэтому многочисленные бабули и редкие деды, сидевшие кое-где на скамейках у домов внимательно провожали нас взглядами.

Когда вышли из машины, председатель загородил дорогу и сказал:

— Слышь, Никаноровна, не серчай на меня, я все помню, и отца своего, тобой спасенного и брата. Просто время такое, приходиться иногда говорить, что требуют, а не то, что думаешь.

Он покосился на меня и замолчал.

— Вот, — сказала ехидно бабушка, — в этом вся твоя натура сказывается, червоточинка в тебе Кузька имеется. Ежели не вытравишь ее, плохо дело!

Кузьма Петрович, досадливо поморщился и вытащил из кармана кошелек.

— Никаноровна, возьми, не побрезгуй, от чистого сердца даю.

Он протянул бабушке свернутую сторублевку.

Та испытующе глядела на него.

— А ведь и правда, — сказала она, наконец, — от чистого сердца благодарность.

Ну, раз так, приму я твои деньги. Пенсии мне страна не платит, не заслужила, так хоть люди поддержат. Пошли Лена, домой, — сказала она, — скоро обедать будем.

Когда мы зашли в дом, Кузьма Петрович, все еще стоял у забора, и чем-то размышлял.

Я сидела на боковом сиденье вагона и глядела в окно. Вид из него энтузиазма не вызывал, серое небо, мелкий дождь, говорили об одном — осень на пороге.

Напротив сидел молодой парень, он ехал на учебу в ЛИТМО и, узнав, что я буду учиться только в девятом классе, начал выделывался передо мной. Еще два месяца назад, я бы, наверно, смотрела ему в рот и слушала, затаив дыхание. Но сейчас за плечами были шестьдесят дней неустанного труда, и столько всего пережитого, что кривляния мальчишки меня нисколько не трогали.

До него это сразу не дошло, и он все хвастался, как хорошо сдал экзамены и в каком вузе ему предстоит учиться. Но для меня его треп был просто посторонний шум, под который хорошо вспоминалось прошедшее лето.

После того, как бабушка при мне вылечила от заворота кишок новорожденную девочку, по деревне пронесся слух, что правнучка у Никаноровны тоже лекарка, но в отличие от прабабки, порчей не занимается и вообще у нее легкая рука.

Для меня эта новость стала фатальной.

Все планы на отдых рухнули, стоило выйти в деревню, как сразу же находились желающие проконсультироваться по какой-нибудь проблеме.

К бабушке они попросту боялись идти, и шли ко мне. Два или три дня я честно пыталась выслушать всех, потом бежала за советом к бабуле и затем, как испорченный телефон, передавала ее советы всем желающим.

Но на третий день, когда, ни свет, ни заря, за калиткой прогуливались две девицы, желающие, чтобы я приворожила им суженых, бабушка хлопнула по столу ладонью и сказала:

— Все, хватит дурью маяться. Сейчас разгоню твоих доярок, на такие задницы, желающие, без приворотов найдутся! Потом чайку попьем и за работу. А то я, на тебя глядючи, совсем дела запустила.

Стоило ей выйти во двор, девушек сразу сдуло, как ветром.

После этого мы попили чаю с шаньгами и отправились собирать травы. В прошлые годы я не задумывалась, как это должно быть. Бабушка иногда просила меня принести ту или иную травку, но никогда не говорила, что именно ее надо собирать в начале июля, а другую в августе. А третью вообще рано утром или ночью.