Алина Лис - Путь гейши

— Побеги гейш редко, но случаются. Я известила стражу, но уже не надеюсь на добрые вести. Обычно беглянок или возвращают в течение первой недели, или не находят вовсе.

Он свел брови на переносице, отчего и без того хмурое лицо стало совсем сумрачным:

— Как их ищут?

— По всем провинциям рассылают описание. Но вам ли не знать, как неохотно даймё прислушиваются к приказам сёгуна, особенно в таких мелочах. В крупных городах легко затеряться, а в деревнях нет стражи.

Генерал скривился. На его лице было написано все, что он думает об этих методах поиска.

Владелица чайного домика вздохнула и добавила:

— Разумеется, я верну вам деньги, которые вы заплатили за этот месяц.

— Деньги? Ах да…

Мысленно госпожа Хасу назвала себя болтливой сорокой. Такухати так удивился, что было ясно — генерал совершенно забыл о деньгах, уплаченных за месяц вперед.

Ничего не поделаешь, слова-то сказаны.

Он криво ухмыльнулся, побарабанил пальцами по столику, словно что-то прикидывал, и посмотрел на женщину в упор.

— Вычти эту сумму из долга Мии и подготовь бумаги. Я выкупаю ее.

На мгновение госпожа Хасу почувствовала зависть. Глава гильдии гейш давно не верила мужским обещаниям, сама выбирала свою судьбу и уже многие годы пуще любых нежных признаний любила деньги, но в эту минуту она вдруг остро позавидовала молоденькой бесхитростной и наивной девочке.

Госпожу Хасу никогда так не любили.

Звезды потускнели, черный шелк небес вылинял до бледно-синего, и Такухати понял, что не уснет. Он рывком поднялся, подошел к окну, отодвинул створку, впустив в комнату холодный ночной воздух, напоенный весенними ароматами, и ткнулся лбом в стену.

Прохладный бамбук остудил разгоряченную кожу.

Всего полчаса, и пробудятся первые птицы, ликующий щебет понесется к небесам, возвещая начало нового дня. Пройдут по улицам столицы глашатаи, покатятся телеги с товаром в сторону рынка.

Скоро станет суетно и шумно, но пока над Тэйдо стояла особая предрассветная тишина.

Генерал любил эти мгновения покоя на границе ночи и дня.

Он вдохнул ночной воздух. Чего-то не хватало…

Сакуры?

Тонкий и нежный аромат, так раздражавший Такухати в эти короткие две недели. Время цветения закончилось, лепестки облетели и увяли, оставив в душе пустоту и тоску.

Он снова вспомнил испуганные, полные слез глаза, упрямое и обреченное «не хочу», нежную, пахнущую сакурой кожу под пальцами…

…и горькие рыдания после.

«Что вы такого сделали, что Мия предпочла голод и неизвестность, лишь бы не проводить каждый вечер с вами?» — зазвучал в ушах голос владелицы чайного домика, и Такухати скрипнул зубами.

Ему очень хотелось убить кого-нибудь.

Ми-я… Имя — перезвон колокольчиков, глоток сливового вина на языке, пьянящий и сладкий. Девочка-женщина, хрупкая статуэтка в мужских руках, сожми чуть сильнее — сломаешь.

…Сломал.

Нужно было остаться тогда. Выслушать все, что девочка хотела ему сказать. Но он был слишком зол. На нее — за то, что она принадлежала другим. На себя — за слабость, неспособность отказаться от продажной девки…

— Такие деньги за беглую гейшу? Ты в своем уме? — спросил Нобу, когда прочел объявление о награде за поимку беглянки.

— Тебя не спросили.

— А что скажет твоя будущая жена и твой тесть? — не унимался тот. — Горо это может не понравиться.

— И что?

Нобу отвел взгляд.

— Я думал, нам нужна поддержка клана Асано, — пробормотал он.

Акио с трудом обуздал раздражение.

— Я — даймё. И я не буду спрашивать совета у Горо Асано, что мне делать с моими женщинами, — процедил он. — Иди. И проследи, чтобы о награде знал каждый староста в каждой вшивой деревеньке.

Нобу поклонился, но задержался на пороге.

— А как же Хитоми? — горько спросил он. — Ты совсем забыл о ней, брат? А твои планы…

Генерал еле сдержался, чтобы не рявкнуть на младшенького. Служба в городской страже не пошла Нобу на пользу. Откуда эти трусоватые замашки и попытки поучать своего даймё по любому поводу?

— Не твое дело. Иди.

Плевать, что подумает будущий тесть или будущая супруга. Мию нужно найти.

Потому что без нее Ледяной Беркут не в силах заснуть до рассвета.

Но в одном Нобу прав: самое время вытащить Хитоми из дворца, а сволочь Асано тянет с обещанной помощью. Придется лететь на Кобу. Акио и так слишком долго откладывал.

Снова почти десять часов в воздухе. Дорога от Эссо заняла бы в пять раз меньше времени. Если бы Акио не сорвался в последний момент в столицу.

И можно врать самому себе сколько угодно, что прилетел по делам, что хотел увидеть брата.

Правда в том, что он прилетел сюда ради маленькой гейши. Прилетел, сам не зная, что сделает, когда ее увидит, — попросит прощения или снова грубо возьмет, обзывая шлюхой.

«Господин… я так рада вас видеть…»

Шесть дней и шесть ночей без нее и с ней. Она была рядом — в мыслях, воспоминаниях, в еле уловимом запахе сакуры — ханами на Эссо наступал позже, на ветках лишь зрели тугие нежно-розовые бутоны.

Шесть ночей без нее с навязчивым чувством вины.

Мия… Где ты сейчас?

Поскрипывало просмоленное дерево, за тонкой дощатой стенкой плескалась вода. Дракон Океан нес джонку на спине, обнимал, сжимая в кольцах, игриво стучался в борт. Мия закрывала глаза и видела его рядом. Как он лениво обтекает кораблик, косит на джонку — вполглаза, словно кот, караулящий мышь.

Кот был сыт и приглядывал скорее для порядка.

В крохотный тайник между двумя каютами не проникало ни малейшего лучика. Темнота, теснота. Мия слушала тишину, она говорила с девушкой на разные голоса. Тихий шелест волн, жалобное кряхтение дерева. «Ночная лисица» была немолода и жаловалась на возраст, словно ворчливая старушка.

Порой в привычную музыку жалоб вклинивались иные звуки — скрип ступеней, шлепанье босых ног по дереву. С негромким стуком панель отъезжала в сторону. Мия жмурилась и отворачивала лицо. Тусклый фитиль потайного фонаря для отвыкших от любого света глаз полыхал ярче полуденного солнца.

Капитан, ухмыляясь, подтрунивал над «послушником» и уходил, оставляя рисовые лепешки и кувшин с водой. Мия съедала безвкусный обед и снова проваливалась в сон, похожий на забытье.

В этом сне она скользила вокруг корабля верхом на драконе. И сам Дракон Океан — жуткий монстр, воплощение великой стихии, был покорен ее воле. Позволял дергать себя за длинные упругие усы, похожие на водные струи, выдыхал по команде хлопья пены, взлетал к небесам и нырял вниз, заставляя сердце Мии замирать от страха и восторга…

Она не знала, сколько времени провела в полузабытьи среди темноты и плеска волн. Иногда ей начинало казаться, что прошла уже тысяча лет, что в мире нет больше ничего — только непроглядная мгла тесного тайника и сладкие сны.