Вера Чиркова - Потери и находки

Зато после этого выступления Ленса их путь продолжался недолго. Провожатая резко свернула в скрытый за занавесью коридорчик и вежливо распахнула перед гостями обитую войлочной кошмой дверь.

— Доброе утро, — приветствовал их невыразительный, словно смертельно усталый, женский голос, и Инквар в который раз порадовался, что зелье ночного видения еще не потеряло силу.

В комнате властвовал густой сумрак, усиленный плотно задернутыми шторами, и даже еле тлеющей лампадке не под силу было его разогнать. Несомненно, хозяйка комнаты не собиралась позволять незваным гостям рассмотреть себя во всех подробностях.

Но старик разглядел все. И довольно молодое еще лицо, отмеченное печатью той строгой красоты, которая не меркнет с годами, а становится утонченное и дороже, как творение великого мастера. И одежду, ничем не отличавшуюся по виду от той, в какой ходили обитатели этого места, но значительно превосходящую ее по качеству. А еще темные волосы, собранные на затылке в тяжелый узел, и цепочку от амулета, выглядывающую в вырезе рубахи.

Инквару просто до дрожи в пальцах хотелось проверить амулет наставницы собственным браслетом, но он стоял неподвижно, молча и подозрительно обшаривая взглядом комнату, как сделал бы каждый, кому не добавляло зоркости выпитое зелье.

— Доброе утро, матушка, — учтиво произнес Дайг и принялся объяснять, не ожидая расспросов: — В этих детях я принимаю участие… их дядю убили ночники. А старика нанял себе в помощь. Остальные — узники из Ивстона.

— Обоз, разумеется, встретился вам случайно, — по-прежнему безразлично проговорила настоятельница. — Отведи детей в верхние комнаты и устрой отдыхать, а я пока побеседую со стариком.

Телохранитель не задал ни единого вопроса, немедленно развернул Лил лицом к двери и почти вытолкнул из комнаты, а Ленс сам выскочил следом за сестрой. Затем Дайг спокойно вышел за ними, плотно прикрыв за собой дверь.

— Как ты думаешь… — помолчав несколько мгновений, так же отрешенно осведомилась матушка, — кто из людей, находившихся минуту назад в этой комнате, не сумел рассмотреть узор на ковре?

— На ковре нет узоров, — вежливо склонил голову Инквар.

Эта игра была ему известна, и он точно знал: отвечать лучше правду, по крайней мере, о тех подробностях и событиях, которые можно проверить. Но немного, до известного предела, схитрить все же можно.

— То есть ты не хочешь отвечать за остальных, — полуутвердительно произнесла настоятельница.

— Так ведь за них отвечает мой хозяин, — простодушно вытаращил глаза искусник. — Ему все про них ведомо.

— В самом деле… — притворно задумалась женщина. — А почему он нанял тебя? Кстати, как его зовут?

— Я так и зову — хозяином, — заявил старик, правдиво уставившись ей в глаза. — А почему он нанял меня, вам тоже лучше у него спросить.

— А ты не знаешь?

— Подозреваю, но утверждать не возьмусь. Негоже в мои лета попусту языком молоть.

— Да, старость не радость… если она настоящая, разумеется.

— Кому как, — пожал плечами Инквар.

— А сколько, ты говоришь, тебе лет?

— Когда это я такое говорил? — неподдельно удивился искусник.

— Ну, раз не говорил, значит, скажи сейчас, — строго приказала настоятельница, показывая этим свое нежелание и дальше болтать ни о чем. — Но сразу предупреждаю: как я думаю, в этой комнате не было ни одного человека, который не рассмотрел ковра.

— Если только его не волновали совсем другие вещи, — упорно стоял на своем Инквар и, не желая ссориться с хозяйкой, примирительно добавил: — Например, Ленса вряд ли волновало, на чем он стоит.

— Вот теперь я уверена, — откинувшись на высокую резную спинку деревянного кресла, довольно усмехнулась матушка, — что точно знаю, почему Дайг нанял именно тебя. Хотя наверняка все намного сложнее. И значит, у меня есть для тебя подарок… или даже не один.

Инквару очень хотелось в ответ на это заявление ввернуть нечто язвительное, но на его лице появилось растерянно-изумленное выражение.

— Да за какие заслуги, матушка! Нет, я, конечно, премного благодарен… но вы что-то путаете.

— Да как я могу спутать, — передразнивая его, всплеснула руками настоятельница, раскрыла стоящую на столике шкатулку с письменными принадлежностями, покопалась и положила перед Инкваром туго скрученный лист сероватой казенной бумаги, — если тут все подробно описали.

Еще даже не взяв свиток в руки, искусник доподлинно знал, о чем пойдет речь в приказе, какие городские главы считали нужным отправлять всем правителям окрестных баронств, сел, городков и крепостей. Хотя, разумеется, никто из них и близко не надеялся вернуть пропавшие ценности или беглеца. По неписаным законам этого мира все трофеи оставалось как вознаграждение тому, кто поймал наглеца, осмелившегося не подчиниться хозяину родных мест. Потому и писались подобные указы не для того, чтобы вернуть утерянное, а ради острастки всех остальных, кто вздумает пойти наперекор воле правителей.

Пока Инквар читал описание собственной внешности и кучи различных преступлений, к которым не имел совершенно никакого отношения, ему удавалось удерживать на лице невозмутимое выражение, однако в его душе в эти минуты кипела смешанная с отчаянием ненависть.

Вот и кончилась его игра, не успев даже начаться как следует. Отказываться от своей внешности глупо, да и бесполезно, как всем известно, старшие сестры монастыря имеют магические способности. Говорят, будто только к целительству тел и душ, но Инквар давно уже не верит таким россказням. Невозможно обладать только одной способностью, просто остальные обычно послабее основной. Такие, как предсказание погоды, видение заряженных магией вещиц и распознавание истины.

Поэтому его мгновенно выведут на чистую воду, да и сила на их стороне. Смешно представить, как искусник отбивается от кучи монахов, которые пожелают сунуть его в лохань, чтобы рассмотреть истинную внешность. И печально, так как отбиваться он просто не станет. Негодяев и злодеев здесь нет, а причинять вред всем остальным Инквару не позволит этика искусников. Настоящих, разумеется.

И, как ни горько это признавать, но, видимо, он добегался, жаль только, недолго продлилась его свободная жизнь. И рыжих подопечных тоже жаль… но их вроде бы взял под охрану Дайг. А вот про него искусник думать сейчас не хотел, так тяжко и больно вдруг стало в груди, хотя разумом он все понимал. Слишком хорошо знаком телохранителю этот монастырь и слишком беспрекословно ему тут верят, то, как встретили, о многом говорит. Такое доверие не рождается на пустом месте, его заслужить нужно, и услуга непременно должна быть весомая, важная для здешних хозяек. Просто деньгами или ценностями такого не купить… да и богат монастырь, очень богат. И некоторые с удовольствием запустили бы загребущие лапы в его сокровищницу, да пока удерживает здравый смысл. Все живые люди, и у всех в любой момент могут найтись тяжелые болячки или появиться раны. И куда тогда бежать за спасением, если разграбят монастырь и растащат по баронствам его обитателей?