Константин Соловьев - Геносказка

Альв долго молчал, глядя по сторонам. Это тоже показалось Гензелю наигранным — он не сомневался, что альву не требовалось озираться, чтобы понять, где он оказался и что тут происходит. Взгляд альва не был устремлен ни на кого в отдельности. Кажется, у него даже отсутствовали зрачки. Но каким-то образом этот взгляд оказался обращен на всех сразу.

— Все верно, — напевно и звучно произнес альв, разглядывая руины лаборатории и замершие в них фигуры. — Это было неизбежно. Видимо, есть в человеческом генокоде какая-то хромосома, которая отвечает за бессмысленное истребление. Удивительно прочная хромосома. Она не подвержена никаким мутациям из поколения в поколение. Она всегда будет с вами, даже когда вы извратите свои тела настолько, что не сможете смотреть в зеркало. Хоть что-то постоянное есть в нашем зыбком и изменчивом мире.

Он говорил тихо, но, так как это был голос альва, его услышали все без исключения. Мутанты с лицами младенцев съежились, как провинившиеся дети. Монахи, так и не выпустив из рук оружия, застыли каменными статуями. Король и королева глядели на альва с благоговейным ужасом. Им никогда не приходилось видеть чего-то столь совершенного. Чего-то настолько человечного и одновременно неизмеримо далекого от всего человеческого.

— Ты мог явиться сюда в любой момент, — процедила Гретель, тяжело дыша. — Но вместо этого всего лишь наблюдал?

— В любой момент, — согласился альв благосклонно, одарив ее одной из своих улыбок. Похожие друг на друга, эти золотые улыбки все же разнились, как разнятся осколки миллиона солнечных отблесков. — Но чуду нужно не только место, но и время. Помните, чем часто заканчиваются сказки?

— Явлением принца на боевом коне?

— Что-то в этом роде, сударыня геноведьма. Что-то в этом роде. Я явился сюда не как арбитр. Мне ни к чему судить вас, ведь все вы оказались здесь и сейчас только потому, что действовали в соответствии с вашей природой. Я пришел за тем, что нужно мне. Ваш контракт выполнен и закрыт.

— Наш контракт?.. — с трудом спросила Гретель, все еще тяжело дыша. Мокрые волосы прилипли к бледному лбу. — Но он не выполнен. Принц явился слишком поздно. Принцесса мертва.

Альв мягко, покровительственно улыбнулся. И от одной этой улыбки у Гензеля защемило сердце.

— Какая разница? — небрежно спросил альв.

Он легко распахнул крышку стазисной камеры и мягко провел руками по коротким волосам мертвой принцессы цвета легкой ржавчины или тусклой меди.

— Она не откусила от золотого яблока…

— Что такое яблоко? — спросил альв негромко, ни к кому не обращаясь. — Всего лишь сосуд. Символ. Но вы, кажется, слишком много внимания уделяете символизму.

— Принцесса Бланко мертва.

Альв вновь усмехнулся.

— Смерть — это тоже болезнь, — сказал он. — Глупая детская болезнь.

Легким прикосновением светящихся пальцев он выключил стазисную камеру. Тревожно, умирающими птицами, закричали датчики. Альв не обращал на это внимания. Он методично отключил все кабели и освободил принцессу из опутывавшего ее кокона. А потом он нагнулся над ней — и поцеловал в губы. Гензель как завороженный смотрел на это. Просто легкий поцелуй. Светящиеся губы альва коснулись посиневших губ принцессы Бланко, на миг сомкнулись с ними — и оторвались.

Принцесса Бланко закашлялась. По залу разнесся благоговейный шепот. Осеняя себя знаками священной двойной спирали, монахи исступленно забормотали молитвы.

Его величество Тревиранус Первый побагровел лицом.

— Что это? — закричал он. — Как вы… Что происходит?!

— Я явился сюда за тем, что принадлежит мне по контракту, — спокойно пояснил альв, осторожно и нежно помогая принцессе приподнять голову. — Мой контракт — это она.

«Она не вещь! — захотелось крикнуть Гензелю. — Ты, дрянной светлячок! Принцесса — не чертова колба с ДНК! И она не контракт!»

Он не мог этого сказать — медленно проваливался в темноту. Темнота была мягкой, податливой, почти нежной. Она ждала Гензеля, как приветливая хозяйка. Но взгляд альва, упершийся в Гензеля, вдруг рассеял эту темноту, как мощный луч фонаря. И Гензель ощутил, как его тело, уже налившееся было смертельным оцепенением, мгновенно делается легче. Черная кровь отхлынула от головы, ушла из легких. Ужасно закружилась голова…

— Принцесса — не вещь, — сказал альв, все еще смотря на Гензеля, а может, Гензелю это лишь казалось, как казалось каждому в зале. — Она — живое существо. Удивительное по своей природе. Она не должна была появиться. Она — чистый цветок, выросший на залитом радиоактивными отходами поле. Она — фактор невозможного, который появился в одном старом, запутанном и, если честно, никому не нужном уравнении. Это уравнение веками трансформировалось и видоизменялось, все дальше удаляясь от своих корней. Но этот фактор… Что же вас пугает? Она такой же символ, как и яблоко.

— Что ты с ней сделаешь? — спросил Гензель.

Удивительно, но голос повиновался ему. Тело, слабое еще, как у новорожденного щенка, не было способно подняться, но Гензель и без того понял, что смерть отступила. Он не знал, каким образом это произошло. Альв даже не прикасался к нему.

— Я отведу ее туда, где она не будет ни чьим-то проклятием, ни чьей-то иконой. Туда, где она сможет позволить себе просто быть человеком.

— Будете изучать ее, как лабораторный препарат? Тыкать иголками?

Предназначенная ему улыбка альва оказалась невеселой. Как отблеск осеннего солнца, проникший сквозь густую пелену облаков, отфильтрованный ими и бледный.

— Не так грубо. Да, мы будем изучать ее. Фактор невозможного требует долгого изучения. Но, скорее всего, он принципиально непознаваем. Принцесса Бланко просто будет находиться там, где никого не интересует чистота крови. Где она не будет бояться — ни других, ни самой себя.

Принцесса наконец очнулась. Она поднялась в своем хрустальном гробу, изумленно оглядываясь. Гензель заметил ее испуг, когда она увидела короля. И ее слабую улыбку, когда она увидела мачеху. А еще — особенное выражение ее глаз, когда она увидела его самого. Она ничего не сказала. Отчего-то Гензелю казалось, что принцесса тоже мгновенно все поняла и ей нет нужды задавать вопросы. Отныне у нее больше не будет никаких вопросов. Они будут только у тех, кто останется здесь.

В тишине, которая воцарилась в лазарете, тишине напряженной и неестественной, сухой голос геноведьмы прозвучал удивительно звучно.

— Вы хотели заполучить принцессу. Вы могли сделать это с самого начала. Без нашей помощи. Вы ведь знали все наперед. Зачем? Зачем вы заключили контракт со мной?

Существо, состоящее из жидкого золота, подмигнуло ей:

— Ты и так знаешь ответ, геноведьма.

— Вы… — Гретель нахмурилась, словно переваривая мысль, только что пришедшую ей в голову. — Вы изучали не только принцессу. Вы изучали… что-то другое. Нас.