Дженнифер Барнс - Среди волков

С печальным вздохом Каллум отказался от попыток принудить меня заговорить и вместо этого перечислил мне по пунктам все мои правонарушения. Мотоцикл. Алгебра. Комендантский час. [3] Запрет на нахождение вне дома после определенного времени — вид официального наказания для подростков. Каллум никогда не использовал четыре слова там, где хватало одного, если конечно же он не называл меня моим полным именем. Этой штуке он научился, смотря телевизор, поскольку родился он в те времена и в том месте, где употребление среднего имени не было процедурой обязательной. Потом и вся остальная стая стала повторять это за ним. И только я одна осталась со средним именем, да не с одним, а с двумя…

— Брин.

— Хорошо, — сказала я, доблестно борясь со своей задумчивостью, которая обладала отвратительной способностью появляться в самое неподходящее время. — Я позволила парню из города подвезти меня на мотоцикле, мой учитель по алгебре — слабоумный садист, и я плохая, очень плохая девочка, которая не соблюдает комендантский час. Сейчас я могу идти?

На какую-то долю секунды мне показалось, что я перегнула палку Представила себе, как волчьи инстинкты Каллума берут верх над человеческими, превращая его в нечто страшное и примитивное. Пока он окончательно не переключился, он будет оставаться в своем человеческом обличье — но я-то лучше всех остальных знала, что гладкая кожа, рыжеватые волосы и слегка изогнутые губы не значат ничего. Волки в овечьих шкурах ничего общего не имеют с оборотнями, рядящимися под человека; образопереключатели опасны, когда зверь свободен внутри, но сдержан снаружи. Когда они волки — они охотники. Но в человеческом образе они могут быть смертельно опасны.

Выходи, выходи давай, ну, где же ты спряталась, малышка? Зачем прятаться от Большого Злого Волка? Все равно рано или поздно я найду тебя…

Почуяв это, я сжалась от мелькнувшей во мне вспышки страха. Я очень хорошо была знакома с опасностями, связанными с прогулками по тропе воспоминаний. Также из многих и многих лет практики я знала, что Каллум никогда не терял контроля над собой; его волк никогда бы не причинил вреда человеку. В любом обличье Каллум умер бы, но не сделал мне больно. А он просто выслушал мою дерзость и ответил на нее так, как отвечал всегда — сделал страшные глаза и стал похож на человека, который очень сильно старается не расхохотаться во все горло.

Слегка сконфузившись — оттого, что разозлилась из-за неуместного беспокойства (не из-за страха), — я приняла молчаливое дисциплинарное взыскание Каллума и больше не огрызалась.

— Мотоцикл. — Каллум произнес это слово скорее как утверждение, а не вопрос, но я почувствовала, что вынуждена ответить.

С Каллумом так всегда — как только ты прекратил давать отпор, как только ты подчинился, ты с удивлением обнаруживаешь, что действуешь в полном согласии с его волей. И точно так же он влияет на других людей, не важно, знают ли они, кто он такой, или нет. Отметина на моем теле, связывающие нас узы — принуждение есть принуждение, тут уж ничего не поделаешь, — только я с ним не боролась.

— Парень один, из школы, предложил на мотоцикле прокатиться, — пробормотала я в качестве объяснения. — Я и взяла его. — Я предпочла не упоминать о том факте, что чуть не умерла от удивления, получив это предложение. Парни из города обычно не общаются с теми из нас, кто живет в лесу, да и я, вообще-то, была совсем не та девчонка, которая привлекает внимание особей противоположного пола. Да и вообще каких-либо особей. — Есть, правда, один небольшой нюанс — этот чувак, о котором речь идет, не очень-то и хотел, чтобы я покаталась на его мотике, но ключи-то все равно у меня в руках оказались. Наверное, я просто быстрее его.

— Я учил тебя правильно двигаться не для того, чтобы ты мотоциклы угоняла, — жестко сказал Каллум.

Нет, захотелось сказать мне, ты тренировал меня для того, чтобы я могла убежать с места схватки, которую не могла выиграть, когда у моих противников были шкура, когти и почти совсем не было слабых мест.

Вслух же я предпочла сказать:

— Но я же мотик вернула. Да и Джеф вроде как не очень возражал.

Правда, я здорово сомневалась, что когда-нибудь в ближайшее время Джеф захочет пригласить меня в гости.

— Ты что, интересуешься этим мальчиком? — спросил Каллум, и его лоб покрылся глубокими морщинами. Несмотря на тот факт, что он производил очень хорошее впечатление в роли чересчур заботливого старшего брата, я очень долго жила под его властью, чтобы понять, что это забота была не обо мне или о моих чувствах.

— У меня нет никакого интереса провоцировать межвидовую агрессию, — ответила я, используя политически корректную фразу для определения инцидентов, в которые бывают вовлечены молодые тупые оборотни и молодые тупые человеческие особи мужского рода. — И поверь мне, если бы я хотела это сделать, то это точно не было бы из-за парня, который не разрешает мне ездить на мотоцикле.

В своей повседневной жизни я и так трачу слишком много времени на сопротивление попыткам установить доминирующее влияние, которые обычно бывают вызваны повышенным уровнем тестостерона. Поэтому меньше всего в этой жизни мне нужен был принадлежащий к человеческой расе бойфренд, который к тому же хотел, чтобы я изображала из себя изнеженную мисс.

Каллум слегка напрягся при мысли о том, что я могу с кем-то встречаться, даже теоретически. Оборотни имеют склонность слишком усердно защищать своих самок, и хотя я на самом деле не была чьей-нибудь дочерью, сестрой, или — прости меня, Господи, — подругой, Каллум торжественно вонзил в меня свои когти, когда мне было всего четыре года. Хотя это никоим образом не повлияло на мою человеческую природу, согласно Закону Стаи я стала принадлежать им. В конечном итоге волки Каллума должны были оказывать мне свое покровительство, что, с их точки зрения, сделало меня и их собственностью тоже. Если бы оборотни пользовались наклейками с надписью «принадлежит такому-то», то я была бы завернута в них, как мумия.

Мне просто нравилась сама идея кому-то принадлежать.

— Понимаешь, Брин, мне просто мысль сама не нравится — ты сидишь на мотоцикле. Так ведь можно пораниться.

А вот это проявление заботы я решила ответом не удостаивать.

— Прошу тебя впредь больше не делать ничего подобного, Брин, — сказал Каллум, тщательно подбирая слова, чтобы было понятно, что это не приказ, а просто просьба.

Да уж, много пользы мне было от этого — «просьбы» Каллума совсем не оставляли места для их неисполнения. Откажись я дать ему слово, сразу появится хороший повод для того, чтобы превратить эту просьбу в приказ, а поскольку Каллум был вожаком нашей стаи и одним из самых высокопоставленных доминантных волков на континенте, то его приказы были почти что законом. Не подчиниться официальному эдикту альфы — значило навлечь на себя гнев всей стаи, некоторые члены которой слишком долго сдерживались, чтобы не воздать мне по заслугам, и то только потому, что Каллум весьма недвусмысленно запретил им убивать меня.