Элеонор Бирке - Школа мечтателей

Галахан был и стар и юн, смотря как оценивать это состояние. По годам старик, по виду подросток, но по всему иному давно обезумевший человек, прикованный к ужасающей для здравого рассудка собственной вселенной. В ней все существовало под контролем творца, создателя мира ужасов. Даже Галахан подчинялся собственным законам.

Одинокие века и издевательства над живностью — это все, что мог себе позволить скорбный мечтатель, но недавно кое-что изменилось. В голове у Галахана зародился образ орейфуса. Он был изящен и с четкими линиями узора на спинке. Переплетения паутинной нити с лозой опредениуса — ткань знатоков с символом царя зверей. Мягкое седалище и спиралевидные ножки… Лишь воплотил Галахан образ, как тут же смог перемещаться. Он оказался в незнакомом мире, но тот был, по крайней мере, обитаем. Он вздохнул и одел на нос монокль, приложил палец к переносице и потер ее. Из монокля выползли две прозрачные веревочки, они закруглились, уцепившись за уши и вмиг затвердели.

Ступив на ледяной покрой бескрайней долины, господин Галахирии довольно произнес:

— Окто стандартус. Никакой фантазии у местных. — Он потер ладони. — Начнем, пожалуй!

— Начнем, пожалуй! — повторил Ветхон.

Он приподнял голову и почувствовал резкую боль. Заснув в неестественной позе, Пантелей обрек шейные позвонки слегка сместиться. С натугой и болью он потер шею, и руками повернул голову, потом помял ладонью подбородок. Шершавая щетина торчала из сморщенного лица.

— Начнем, пожалуй… начнем, — он ехидно улыбнулся.

Ветхон вспомнил свой сон. Там он был молод, там он был прекрасен! Жуткое место, в котором он гулял уже многие ночи в своих сновидениях, не казалось таким уж ужасным. Оно манило его, будто там был его дом и там настоящая жизнь, его судьба, его мысли. Зверье, живое, но в то же время неподвижное, словно чучела, страдающие и беспомощные, впрочем, как и он сам. Это его мир! Это его мечты!

С тех пор, как Ветхон побывал на выставке в мэрии, минуло несколько недель. Он помнил мельчайшие детали другого Пантелея Ветхона. Того, что возник среди обыденности и бесконечной скуки. Юный и красивый, он улыбался и был так беззаботен. После видения Ветхон не выпускал возникший перед его взором образ. Он прокручивал его в своих мыслях, и в какой-то момент он стал мечтать. Вскоре пришли сны. Пугающие, но будто отражающие его суть. Они показывали его судьбу, другую, возможную, притягательную.

— Начнем, пожалуй… надо жить иначе… начнем, начнем…

Ветхон поднялся со стула, на котором крепко уснул поздно ночью, утомленный своим новым проектом.

Деревянный ящик, обитый колючими досками, когда-то был качающимся на кривых ножках кухонным столом. Теперь его перевернули. Внутри переплелась система гибких трубок, а сверху водрузили крышку. На ней Ветхон вырезал четыре отверстия, из каждого торчали все те же трубки. Сама крышка еще недавно служила входом в погреб. Она давно посерела от пребывания на открытом воздухе, а снизу гниль впилась в старое дерево. На этой части как раз и отдыхал этой ночью господин Пантелей.

Он прикоснулся к щеке и резко одернул руку, глянул на свое отражение и скривился. Древесный мусор прилип к щеке и вызвал серьезное раздражение.

— Здесь я не такой, здесь я убогий, здесь я не Галахан… — он осмотрелся.

Разобранная кровать с пожелтевшим бельем, подушка с комьями сбившейся ваты, дырявое одеяло, которым поделился с ним сосед, — вот все удобства его опочивальни. Рядом пошарпанный кофейный столик, на котором разместились его рабочие инструменты, на полу у распахнутого шкафа с отскочившей от завесы дверцей, почерневшая от заварки кружка с налипшим воском. Давненько здесь никто не убирался, наверное, месяц, а может чуть больше.

Подражая своему образу во снах, Ветхон стал мало есть и часто думать. Круглый живот постепенно сдулся и теперь обвисшую кожу чучеловед вправлял в штаны. Те приходилось подвязывать шнурком, ведь иначе они могли упасть, оголив поседевшие завирухи на морщинистых ногах Ветхона. Он долго изводил себя, и жизнь казалось ему невозможной, но вдруг его осенило: «Живое и мертвое, два — едины!» И он усердно взялся за работу.

Работа кипела, но страсть, с которой проект стремился к завершению кипела в одной единственной душе, старой душе учителя чучельных дел. Неуловимое чувство преследовало его всю жизнь. Нечто свербело и не давало спать ночами. Что-то должно быть, что-то не так, чего-то не хватает. Он не мог объяснить себе утрату, ведь он не терял ничего важного. Но что же это? Чего не доставало все эти годы? Теперь он стал догадываться. Теперь он понял, что жизнь в роли чучеловеда школы Крубстерсов вовсе не его. Он может больше, он должен быть чем-то большим! Ветхон укрыл от всех то, что пытался воссоздать. Сон должен стать явью! Просто обязан! «Я стану Галаханом, я стану собой!», — твердил он себе.

Глаза старика рассматривали принадлежащие кому-то лапы. Он взял одну. Коленный сустав не сгибался. Хозяин конечностей давно погиб в капкане. Неделю назад из каждой подушечки на лапе мастер чучел вывел гибкие трубки. Другие толстые и крохотные прятались внутри мохнатой конечности, а одна торчала повыше коленной чашечки. Многие дни он кропотливо трудился над каждой из четырех лап. Аккуратно сшитая кожа укрывала проделанную работу.

Ветхон подсоединил трубки к тем, что торчали из неотесанных досок и ударом ноги подключил двигатель. Бульканье и скрежет привели в движение нечто находящееся в ящике. Вскоре сиреневая жидкость по трубке поднялась вверх и влилась в подушечки лапы животного, через минуту она устремилась обратно через верхнюю трубку и опустилась в ящик. В животе учителя прогремел голодный вой, но тот не обратил внимания. Скрежет в ящике нарастал и Ветхон поморщился. Его острый слух резал неприятный шум. Однако он терпел:

— Давай! Вот сейчас! Ну, давай же!

Из глубин ящика раздался щелчок, а за ним тишина. Учитель сосредоточился. Он ждал этого момента, теперь случится, теперь он проверит свою теорию. Еще мгновение, еще чуть-чуть. Веко дергалось, а пальцы трясло от напряжения.

— Ну же! Ну же! Начнем, пожалуй! Начнем!

Внезапно раздался стук в дверь. От неожиданности напряженные пальцы Ветхона мотнуло и они выдернули трубку. Жидкость брызнула в лицо чучеловеду и стала фонтаном заливать ящик. Из-за двери послушался неуверенный голосок:

— Господин Ветхон, это Марк. Откройте, пожалуйста.

Сиреневая смесь из трубок попала Ветхону в нос, и он чихнул. Нащупав кнопку Ветхон выключил систему, но от разрывающего его чиха он с силой треснулся о крышку деревянного ящика, потом сел на пол и вновь:

— Апчхи, — чучеловед схватился за лоб, пальцы скользнули по вязкой субстанции, он посмотрел на свою руку. Помотав головой и тяжело дыша, поднялся на ноги и глянул в зеркало. Ветхон смог рассмотреть лишь расплывчатый образ с чрезвычайно синим пятном лица, — Марк, уходи! Ты не вовремя!