Фрэнсис Хардинг - Дерево лжи

Фейт вспомнила дерзкий прыжок Агаты в бездну. Потом перевела взгляд на лицо вдовца, взвесила все и решила, что вселенная простит ей еще одну ложь.

— Она потеряла равновесие, — сказала Фейт.

Ламбент закрыл глаза и испустил долгий выдох.

— Ради нее я был готов на все. Это… все это… — Он обходил шкафы и полки. — Раскопки были организованы ради нее. Я просто хотел, чтобы она была счастлива… — В его глазах заблестели слезы, и его потерянный вид напомнил Фейт Говарда.

Настроение Ламбента резко изменилось. Он схватил ближайшую витрину, сорвал ее со стены и швырнул на пол. Она раскололась, стекло, этикетки и фрагменты птичьих яиц разлетелись по полу. Магистрат повернулся к следующей.

— Нет! — Фейт бросилась вперед и закрыла витрину собой. В этот момент она была готова сражаться не на жизнь, а на смерть, чтобы защитить дело всей жизни своего смертельного врага.

— Пожалуйста, мистер Ламбент! — одновременно воскликнула Миртл. — Если вы хотите избавиться от этих вещей… отдайте их нам. Я уверена, что… э-э-э… Говард высоко оценит их, когда вырастет.

Серым утром несколько дней спустя в гавани Вейна пришвартовался невинный почтовый катер, не ведавший, что ему предстоит увезти отъявленных нарушителей. Перевозка в гавань багажа Сандерли и немаленькой коллекции образцов, принадлежавшей Агате, оказалась продолжительным занятием. Без внезапной помощи Клэев и мисс Хантер она вообще могла стать неосуществимой. Фейт подъехала к гавани в двуколке мисс Хантер, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из коробки на ее коленях. Ее змея наконец сбросила старую кожу и заблестела новыми красками. Из переулков и дверей на них бросали косые взгляды, и Фейт показалось, что она видела лицо Жанны среди зевак. Семье преподобного уже доводилось быть объектом насмешек, ненависти и подозрений. Теперь по Вейну распространялись правда и полуправда, и враждебность уступила место почти сверхъестественному страху. Одетые в черное женщины Сандерли стали воплощением обмана и соблазна. Смотреть им в глаза было опасно.

Однако мисс Хантер выглядела совершенно невозмутимой. Когда Фейт набралась смелости и попыталась признаться во всем запинающимся голосом, почтальонша мягко перебила ее.

— Мы обе занимались сплетнями. — Мисс Хантер орудовала поводьями с уверенностью, которая достигается только практикой. — После того как твоя мать расстроила Джейн Веллет, я разозлилась и всем рассказала о статье в «Информере». Ты тоже распространяла слухи, но не ты подожгла мой дом. Женщины вроде меня всегда наживают себе врагов.

Фейт задумалась, что означает «женщины вроде меня». Должно быть, своевольные счастливые старые девы с острым языком и хорошим доходом. В глазах Фейт мисс Хантер всегда выглядела чопорной и неприступной. Теперь от Фейт не скрылись дерзкие искорки в глазах и стремление рисковать. Фейт всегда твердила себе, что она не похожа на других дам. Однако другие дамы тоже бывают разными.

Проезжая мимо дома доктора Джеклерса, мисс Хантер приветственно подняла руку. Из окна ей в ответ коротко махнули.

— Почему вы дразните доктора Джеклерса за то, что он невысок? — У Фейт наконец появился шанс задать этот вопрос.

— Ах, — мисс Хантер ухмыльнулась, — что ж, как-то раз он пришел в настоящую ярость из-за моего отказа выйти за него замуж и начал объяснять мне, что у женщин не хватает ума увидеть собственное благо. Он пытался доказать мне это, демонстрируя измерения черепов своих пациентов. В среднем черепа мужчин больше, чем черепа женщин. Но, к несчастью для доктора, в его записях были и другие измерения. После чего я сказала, что его доказательства убедили меня и я сделаю все возможное, чтобы выйти замуж за… самого высокого человека, которого смогу найти. Видишь ли, у высоких людей черепа обычно крупнее. А доктор не мог признать, что это вовсе не означает, будто они умнее его, поскольку в таком случае его утверждение, что он умнее меня, тоже становилось сомнительным. У крупных людей чаще всего большие головы. Мужчины не умнее женщин, мисс Сандерли. Они просто выше.

На набережной Фейт встала рядом с Полом Клэем, наблюдая, как члены экипажа грузят их коробки. Странно было находиться в его обществе при свете дня и не тайком. Она стеснялась смотреть ему в глаза. Ссориться было легче — это была игра на сцене, в свете рампы. Теперь велика вероятность, что отмеренное им время быстро истечет, а они так и не обменяются ни словом.

— Я буду писать тебе, — молвила она.

— Зачем? — Пол вглядывался в ее лицо, видимо, в поисках подвоха. — Чтобы сказать мне, как ты меня ненавидишь? Ты думаешь, я захочу когда-нибудь услышать о тебе?

— Да, — ответила Фейт.

Дождь начал свою репетицию. Несколько пробных капель заполнили молчание.

— Я должна кое в чем признаться, — сказала Фейт.

— Господи помилуй, еще что-то? — Пол уставился на нее. — Насколько оно хуже?

Наступила самая сложная часть. Ведьмой и гарпией быть легче. Быть человеком опасно.

— Я… иногда я бываю добра, — созналась Фейт. — Я… очень люблю своего младшего брата.

Повисла долгая пауза.

— Когда я первый раз увидел крысиные бои, — сказал Пол, не глядя на нее, — собака потеряла глаз, и меня затошнило. Я пошел туда снова, чтобы доказать, что могу смотреть на это.

— Когда мне было семь лет, я нашла на пляже окаменелость, — тихо продолжила Фейт, — и мой отец очень мной гордился. По крайней мере… мне так казалось. Но это была одна из его подделок. Он просто думал, что если ее найдет «невинное дитя», она будет выглядеть более убедительно. Он специально спрятал ее там, чтобы я ее нашла.

Тот знаменательный момент на пляже, ее грандиозное воспоминание, когда она наконец ощутила связь с отцом, оказался продуманной ложью и мошенничеством. В глубине души ее уже какое-то время мучили подозрения, но только когда она нашла злосчастный «Информер», ее худшие опасения подтвердились. В середине страницы была фотография ее окаменелости и подробное описание, какими способами она была подделана.

Она сильно закусила губу.

— Я… думаю, что немного свихнулась после его смерти.

— Ты сунула руку в мешок с крысами! — напомнил Пол. — Ты наставила на меня пистолет!

— Оглядываясь назад… сознаю, это было чересчур.

Возникла еще одна пауза, во время которой оказалось, что извиняться никому не надо.

— Я хочу стать фотографом, — сердито сказал Пол, — но не таким, как отец. Я хочу фотографировать далекие места, которые никто не видел. Хочу попробовать новое — выяснить способы, как снимать птиц в полете, делать ночные пейзажи.

Его признание было искренним. Фейт подумала, как он часами стоит на холодном мысу, поминутно настраивая камеру, чтобы сделать контрастный снимок луны.