Павел Корнев - Повязанный кровью

А чего тут особо смотреть? Лес как лес. А засаду, организуй ее мало-мальски знакомый с местностью человек, мы все равно не углядим. И тем не менее совет не лишен здравого смысла. Я вздохнул и поднял глаза к небу. Оно действительно такое серое или мне только кажется?

Высоченные сосны, словно гигантские стрелы, тянулись к небу, густые елки темно-зеленой стеной выстроились вдоль обочин, на которых оставили после себя глубокие промоины стекавшие в низины ручьи.

И именно в одну из таких промоин и угодило колесо кареты проповедника. Едва удержавшийся от падения Арчи тут же спрыгнул на землю, а охранники священника начали прикидывать, как бы половчее вытащить экипаж. И к тому же при этом не поломать ось.

– Смотрите, еж! – воскликнул вдруг один из уже закатавших рукава камзола солдат. – Ну что, братцы, забацаем печеного ежа на ужин?

Охрана проповедника одобрительно загудела, но тут что-то хлопнуло, и во все стороны полетели серые ошметки. И не только они – сотни иголок взорвавшегося ежа разлетелись, прошивая тела сгрудившихся в кучу охранников. Находившиеся с другой стороны кареты Арчи и трое телохранителей уцелели, а остальным не помогли даже доспехи: иглы без труда пробивали и стальные панцири.

Шутник удивленно уставился на глубоко засевшую в моем щите иголку, потом перевел взгляд на точно такую же иглу, пробившую одну из пластин бригандины у него на груди, и медленно осел на дорогу. Я бросился к нему, но тут из леса полетели стрелы. Жертвами первого залпа стали вернувшиеся к карете конники, и вовсе не у всех латы отразили выпущенные из кустов короткие стрелы, тем более что большинство их с просто нечеловеческой меткостью оказались нацелены в стыки защитных пластин, кольчужные вставки и не защищенные доспехами места.

Получивший стрелу в бедро капрал Брольг вывалился из седла и сдернул за собой лейтенанта, который оторопело уставился на торчащее меж пластин наруча древко. Арчи, рванув дверь, заскочил в карету, а не растерявшийся Линцтрог погнал пехотинцев в росший на левой обочине ельник. Выстрелы оттуда почти сразу же прекратились, и выпустившие наугад арбалетные болты волонтеры бросились вслед за капралом.

Подняв щит, я попытался прикрыть потерявшего сознание Шутника, но тут тайнознатец вдруг совершенно спокойно вышел на середину дороги и, повернувшись лицом к правой обочине, что-то тихонько произнес. Он не повышал голос, не размахивал руками, не творил темную волшбу, но слова его были наполнены такой силой, что в ответ лес заплакал.

Лес заплакал, и слезы его были полны огня.

Выступившие на сосновой коре капли смолы полыхнули нестерпимым жаром, и столетние деревья, словно сухие былинки, прогорели в одно мгновение. Яркое пламя побежало по мохнатым лапам елей, и на землю посыпался серый пепел хвои. По лесу понесся многоголосый стон пожара, и в нем растворились вопли сгоравших заживо людей.

Не обращая внимания на бьющий в лицо жар, Бернард ступил на выжженную обочину, и стена огня сдвинулась в глубь леса. Каждый шаг давался тайнознатцу с трудом, но, проваливаясь по щиколотку в пепел, он упрямо шел вперед. Болтавшиеся на его хламиде брелоки расплавленным серебром закапали на землю, а огневику не было до этого никакого дела – сейчас он не замечал ни пытавшиеся обвить ноги путы стремительно выросшей черной травы, ни устремленные в него стрелы. Колючие стебли, едва коснувшись сапог тайнознатца, вяли и иссыхали, короткие стрелы вспыхивали и в мгновение ока рассыпались в прах в клубившемся вокруг фигуры колдуна раскаленном воздухе.

Осознав, что еще мгновение – и схватка будет проиграна, из кустов на нас набросились устроившие засаду мятежники. Самая ожесточенная рубка разгорелась у кареты проповедника, но и к тайнознатцу устремилось сразу несколько человек.

Приняв на щит нанесенный сверху вниз удар моргенштерном, я рубанул рыжеволосого мятежника по бедру чуть ниже звеньев короткой кольчуги. Выпростал обратно окрасившийся кровью меч и тут же отшатнулся в сторону. Тяжелый боевой топор прошел мимо, и напрыгнувший откуда-то сбоку его бородатый хозяин слишком сильно подался вперед, пытаясь удержать оружие в руках. Я направил меч аккурат в промежуток между краем шлема и воротом кольчужной рубахи. Тяжелое и не слишком острое лезвие скорее раздробило, чем перерубило позвонки, а в следующее мгновение сзади кто-то попытался разрубить меня напополам. К счастью, нападавший немного промахнулся, и направленный вкось клинок соскользнул по спасшей мне жизнь кольчуге.

Я немедленно развернулся, подставил под летевшее в лицо лезвие меча верхний край щита и нанес ответный удар. Вот только опыта моему противнику было не занимать, и, сумев захватить мечеломом пехотный клинок, он вывернул его непривычную рукоять у меня из руки.

Опережая следующий удар, я отпрыгнул назад и неожиданно почувствовал, как что-то сдавило правую лодыжку. Опустил глаза и обмер: ногу обвил за считаные мгновения проклюнувшийся из земли черный росток. Выстрелившие из лопнувших почек шипы почти в мизинец длиной заскользили по сапогу, пытаясь проколоть толстую кожу, но шкура черной лягушки оказалась на редкость прочной и смогла защитить ногу от взбесившейся травы.

Понявший причину моего замешательства мятежник вновь замахнулся мечом, но вдруг, подавшись вперед, рухнул на дорогу с пробившим кольчугу промеж лопаток арбалетным болтом. Выбравшиеся из ельника на обочину дороги волонтеры разрядили в бунтовщиков арбалеты, и перевес вновь оказался на нашей стороне.

Озираясь по сторонам, я краем глаза заметил, как вылетевший из леса серебристый предмет размером с крупную шишку закатился под карету, и мгновение спустя ее подкинуло в воздух, а сражавшихся неподалеку бойцов раскидало в разные стороны. Разлетевшиеся осколки не щадили ни своих, ни чужих, и схватка на мгновение замерла. Несколько ударов сердца длилась короткая передышка, а потом оставшиеся в живых мятежники бросились в лес.

Услышав предостерегающие крики перезаряжавших арбалеты волонтеров, я развернулся к продолжавшему размеренно выжигать лес Бернарду и увидел вышедшего из леса невысокого худощавого бунтовщика, который из-за серо-зеленой куртки был почти неразличим в стелющемся по земле дыму. Не теряя времени, я выхватил из чехла на поясе метательный нож и швырнул его в зажавшего в руке серебряный шар коротышку. Тот хоть и заметил мой замах, но ничего предпринять уже не успел: лезвие ножа по самую рукоять вошло ему в шею.

Ни на мгновение не прекращавший движение вперед Бернард вдруг сцепил ладони, и с его задымившихся перчаток сорвалась тень призрачного огня. Серое копье, не встретив ни малейшего сопротивления, прошло сквозь сосны, до которых еще не успел добраться пожар, и почти сразу же где-то неподалеку в небо ударил столб ослепительного оранжевого пламени, а опутывавшие мою ногу ростки черной травы тут же увяли и рассыпались в прах.