Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

— Обязательно! — Глаза Люты сияли счастьем. — Я теперь с ним никогда не расстанусь!

Из лавки Ликуна они уходили бегом, скрываясь под покровом вечера. Суета уже поугомонилась, повсюду сновали ромейские стражи, следили за порядком. Северьян помнил, что до квартала славян еще надо добраться, здесь, впереди лежали Жидовский и Армянский. Вдвоем с Данилой они преодолели его без труда. Но теперь с ними была девушка. Очень хрупкая, испуганная, и уставшая от погонь девушка. И когда на пути встали пятеро здоровенных звероватых мужиков с тяжелыми дубинами в руках, Северьян бессильно выругался, бросая злобный взгляд на котомку. Чернокамень опять строил козни, подставляя путников, выкидывая перед ними всевозможные капканы и ловушки, наводя их на неприятности.

— Что им нужно? — Удивилась Люта.

— Ничего хорошего, прелестница, — вздохнул Северьян. — Боюсь, им нужны мы.

— Ничего, перебьются, — молвил Данила. — А мы поможем.

Северьян одернул его.

— Не стоит ввязываться в драку. Збыслав не одобрил бы этого. Надо избегать ненужных ссор, а эти и не выглядят серьезными противниками. Может только и ждут, чтобы мы начали первыми, дали повод. Повод устроить погром в Славянском квартале. Попробуем пройти.

Но пройти им не дали. Вперед вышел здоровенный, заросший черной шерстью мужик. Вытянул вперед руку с дубиной, прохрипел:

— Стой, славянский собака. Дальше ты не пройти, моя тебя остановить!

Славянский явно давался ему с трудом, этому обормоту куда привычнее лаять на своем песьем языке. И не разберешь, что говорит, брехня одна.

— Отойди с дороги, — сказал Северьян. — А то сам отодвину.

Звероватый мужик покосился на убийцу.

— Ты давай идти отсюда. Ты не похож на славянский собака, тебя бить не буду.

— Но я друг этих славянских собак, — улыбнулся убийца. — Так что я, пожалуй, останусь, посмотрю… уж больно интересно мне. Скажу тебе одно, Збыслав будет очень недоволен…

Мужик разъярился.

— Плевать я на Збыслав! Плевать на русский свинья! Мы избить его человек, надругаться над женщина!

— Я тебе надругаюсь, всю надругалку поотрезаю! — Рявкнул Данила. — Давай, давай, иди сюда!

Северьян вздохнул. Думал обойтись без драк, а без драк не получается. Вот так всегда, и по-другому нельзя. Люди отчего-то любят делить друг друга по цвету кожи, волос, манере говорить и ходить. И нередко устраивают из-за этого ссоры, перерастающие в войны. Зачем? Северьян не мог этого понять и принять. Для него все люди были людьми, ни больше, ни меньше. Иначе просто нельзя.

Данила ждал до самого последнего момента. Но когда звероватый мужик бросился на него с кулаками, с размаху ударил мордоворота кулаком в челюсть, скривился. Бугай рухнул, как подкошенный. Остальные отчего-то не спешили нападать, шептались.

— Ну, чего стоите-то? Идите сюда, всем наваляю, мало не покажется.

— Не пойдут, — молвил Северьян. — Испугались. Они смелые, лишь, когда напором давят, больше языком молотят, а когда не поддаешься, выстоишь, разбегаются. Шакалы…

Четыре тени впереди вдруг бросились врассыпную. Уже через мгновение дорога была свободна.

— А они больше не вернутся? — Спросила Люта.

— Вернутся, добавим, — улыбнулся Данила, переступая через мордоворота.

У подхода к Славянскому кварталу их встретил Збыслав с дружинниками.

— Мне показалось, я слышал шум? — Спросил воин.-

Да так, — отмахнулся Северьян, — все уже нормально. Какие-то мелкие наглецы вон, к девушке приставали…

Збыслав добродушно улыбнулся, заметив Люту.

— Здравствуй, красавица. Рад приветствовать тебя…

— Еще не обрадуешься. К тебе сегодня еще несколько придут, ты уж устрой их как-нибудь, земляки все-таки. Не Ликуну же их возвращать.

— Никак нашли старого змея? — Восхитился Збыслав, — и ноги унесли, молодцы. А девушка, как я понимаю та самая?

— Ага, — довольно кивнул Данила. — Искал и все-таки нашел.

— Молодец, упорный ты! Да и правильно, за любовь надо биться даже с самим Ящером. Ладно, найдем мы место для беженок, никуда не денутся.

С этими словами Збыслав развернулся и вместе с дружинниками пошел в другую сторону Славянского квартала, поддерживать порядок. Путники же, усталые и голодные, направились прямиком в корчму.

Здесь стоял привычный пряный аромат жареного мяса и диковинный запах заморского вина. Народ уже собирался, стягивался, будто стая мух на свежую кучу. Недовольный хозяин протирал стойки. Близился вечер, а вечер здесь не обходится без драки.

— Никак явились? — Пробурчал он. — Да не одни? Нет, я третьего бесплатно кормить не буду…

Северьян молча подошел, высыпал на ладонь наглому мужику несколько монет.

— Если ты еще раз вякнешь, что тебе мало денег, жадная скотина, я тебе сломаю ноги, — улыбаясь, проговорил убийца.

Мужик побледнел, но промолчал. Северьян одним махом научил его держать язык за зубами. А убийца, как ни в чем не бывало, подошел к занявшим свободный стол Люте и Даниле.

— Проблемы улаживаются очень легко, если за них хорошо платишь и… немного помогаешь словами.

Данила весело усмехнулся.

— Вот Люта, это мой самый верный, да и, наверное единственный на всем белом свете друг.

Северьян улыбнулся в ответ.

— У нас в прошлом были разногласия, но это, я надеюсь в прошлом.

— Прости, доблестный воин, — пробормотала Люта, — но я о тебе ничего не знаю.

Данила нахмурился.

— А зря. Если бы не он, то меня никогда здесь не оказалось. И без него я бы не нашел тебя, моя ненаглядная…

Люта потупила взор, руки ее суматошно двигались, не находя себе места. Девушка нервничала.

— Я даже не знаю твоего имени, друг Данилы.

— Тебе незачем его знать, прелестница, — сказал Северьян. А прозвище, данное мне врагами не слишком хорошая замена имени. Если хочешь, называй меня… каликой.

— Хорошо… калика. Когда воин называет себя каликой, это звучит таинственно.

— Это потому что он сам таинственный, — подхватил Данила. — Загадочнее человека я еще не встречал на своем пути.

Вскоре, хмурый хозяин поставил перед ними поднос с изумительно пахнущими яствами. Здесь была и жареная рыба, и мясо с поджаристой корочкой, истекающее ароматным соком, и каша, наваристая, горячая.

— Как здорово! — Обрадовалась Люта. — Нас Ликун кормил все больше диковинными фруктами! А я так соскучилась по настоящей пище!

Мясо таяло во рту. Северьян откусывал кусок за кусочком, чувствуя, как лопается корочка и ароматный сок наполняет рот. Что и говорить, готовить эти ромеи умели, да так, что пальчики оближешь, да еще добавки попросишь, даже если сыт. Данила тоже беззаботно увлекся трапезой, поглощая рыбину за рыбиной, и перебрасывался словами со своей невестой. Люта ела за троих, набив полный рот, еще пыталась улыбаться и говорить одновременно. Ох уж эти женщины! Все у них ни как у людей, мужчин то есть.