Элора Климова - Никто и никогда

— Когда-то давно, во времена моей молодости, Марилана Мудрая шепнула пару полезных заклинаний, — задумчиво произнесла старушка. — Она и тогда не пускала историю мира на самотек. Если кто-то станет говорить тебе о ее невмешательстве — он наивный глупец. Как догадалась насчет Лусинды?

— Вспомнила слова хотха Тора. Он давно подозревал, что немота Лусинды имеет магическую природу. Словом, кто-то ее заколдовал именно для того, чтобы Тор не смог прочесть ее мысли. И потом ее странное отношение к Денису… Так могут относиться друг к другу только близкие родственники. Ну и еще она мастерски ездит верхом.

— Умница, — похвалила Сималия. — Я была уверена, что рано или поздно ты все узнаешь. Правда, никогда не думала, что ты полезешь на рожон в такое неблагоприятное время.

— Время ничего бы не изменило, — убежденно сказала Тоня. — Ты ведь была мастером-магом. Больше того: ты была Хранительницей Мира! Но ты проиграла. Думаешь, если я стану мастером, что-то изменится? Взгляни правде в глаза. Я сижу в камере, отрезанная от своих, от всего мира. Я даже утратила способность к телепатии. Если мой сигнал не услышан, через два месяца я стану одной из рабынь Монкарта. Будь я мастером-магом, я точно так же попалась бы в ловушку, разве что позже. Когда-нибудь демон поймал бы меня.

— Ты ведь знаешь, девочка, — в том, что я проиграла, не моя вина, — тяжело вздохнула Серафима Ивановна. — Просто тогда еще оружие против Монкарта не родилось на свет. У тебя было и остается гораздо больше преимуществ, чем у меня когда-то. Жаль, что нетерпение и молодая горячность стали причиной твоего пленения. Будь ты поспокойней, дождись весны, получи звание хотя бы мага, все было бы куда проще. А теперь я даже не представляю, как тебе помочь.

— Через два месяца будет случка, — голос Тони звучал на удивление спокойно. — Меня посадят в огромный загон, и десятки, а может, сотни обезумевших рабов по очереди надругаются надо мной. И так из года в год. Интересно, ты сможешь спокойно сидеть в Москве, зная, что твоих правнуков превращают в мартеров?

— Так вот чем эта сволочь напугала тебя… — усмехнулась Сималия. — Выходит, ты еще не знаешь о нашем родовом проклятии.

— О чем? — тихо спросила Тоня.

— О проклятии, которое когда-то наслала на род Энлинов одна ведьма — недоброжелательница моей прабабки. Странно, я думала, ты для интереса пороешься в исторических справочниках. Так вот, моя прабабка увела мужа у той ведьмы. Та оказалась не промах и наложила на неё сложное, многоступенчатое проклятие, которое распространялось на весь род Энлинов, вплоть до самых дальних родственников. Проклятие заключалось в том, что в каждой семье нашего рода должен был рождаться только один ребенок, и только девочка. Магические способности отныне передавались только по женской линии. И самое страшное: каждая вторая женщина из рода Энлинов, начиная с прабабки, должна была умирать от потери крови сразу после рождения ребенка. У тебя не было матери. У меня не было матери. У моей бабки не было матери. Не будет ее и у твоей внучки. Монкарт знает о проклятии. Он пугал тебя, надеясь на твое незнание истории рода. В мартера можно превратить только мальчика.

— Это ничего не меняет, — пожала плечами Тоня. — Монкарт сделает все для того, чтобы обладать частью моей силы. Ему будет даже выгоднее получить от меня именно девочку. Тело Роэла Квинна продолжает медленно стареть. Демон Воздуха Монкарт может воспитать мою дочь так, что она с радостью согласится стать его носителем в обмен на бессмертие и невиданное могущество. А после этого я буду ему уже не нужна.

— Скорее всего, так он и поступит, — вздохнула Сималия. — Прости, внучка, я не смогу спасти тебя, даже если перемещусь прямиком во дворец Монкарта. Я просто не знаю как. Переместиться точнехонько в твою камеру у меня не получится, а на взлом магической защиты дверей и стен уйдет больше суток. Да, кстати. Марилана рассказала мне про Эскору Толари и привязанность к ней Роэла. Но я не понимаю, как можно использовать Хранительницу Архивов в борьбе с демоном.

— Если бы я не знала тебя так хорошо, то подумала бы, что ты боишься, — хмыкнула Тоня. — Боишься нового сражения с Монкартом. Но я уверена, что человека твоего возраста и силы трудно чем-то испугать. Скорее, ты что-то замышляешь. Нутром чую.

— Почти угадала, — кивнула Серафима Ивановна. — Разумеется, я не брошу единственную внучку на произвол судьбы. Конечно, пока у меня нет определенного плана, как тебе помочь, но сидеть сложа руки я не собираюсь. И тебе не советую.

— Разумеется, — печально улыбнулась Тоня. — Мы же — Энлины.

— Ну все, — старая волшебница взглянула на часы. — Пора заканчивать разговор. Мои силы на исходе. Все труднее и труднее поддерживать сон. Не унывай, внучка. Главное — не унывай.

— Я в темнице Монкарта, бабушка, — буркнула Тоня. — Попробуй тут не унывать!

Голубое небо, парк, скамейка начали стремительно растворяться. Краски смешались, затихли звуки. Куда-то испарились летнее тепло и ласковый ветер. Через миг девушку окружила полная темнота и холод, пронизывающий до костей. Она проснулась.

Сэтого момента Тоня потеряла счёт времени. Она засыпала, когда чувствовала усталость, и просыпалась, когда холод слишком одолевал ее. Два раза в день в камеру приносили пищу, и только это помогало девушке определять смену суток, однако она никогда не могла с точностью сказать: утро сейчас или вечер.

Сначала Тоня упрямо отказывалась от грязно-белой жижи, которой кормили всех узников в темнице. Но дня через три терпеть голод стало невыносимо, и даже отвратительная тюремная еда показалась вполне сносной. Постепенно девушка научилась не обращать внимание на вонь, исходящую от миски, и песок на зубах.

Холод и темноту тоже удалось кое-как победить при помощи пента— и гексаграмм, которыми был изрисован весь каменный постамент. Знаки Света испускали тускловатое сияние, но Тоне и этого было достаточно. Сложная система Знаков Солнца позволяла немного согреть воздух в камере: ровно настолько, чтобы не впасть в оцепенение. Знаки работали слабо. Видно, сказывалось её истощение.

Каждый день к ней приходил мартер, задавая один и тот же вопрос: не изменила ли юная волшебница решения отказаться от сотрудничества с владыкой Монкартом. И каждый день она давала один и тот же ответ — никогда.

Потихоньку от тюремной стражи девушка использовала более сложную магию, пытаясь проделать отверстие в стене или открыть дверь камеры. Увы, все безрезультатно. А один раз, почувствовав сильное колдовство, к ней даже ворвались ларомонты и, не разбираясь, в чем дело, жестоко избили. Тоня потеряла от боли сознание, а очнувшись через несколько часов, с немалым удивлением обнаружила, что отделалась всего парой ссадин.