Дж. Кинг - Сердце полуночи

Человек подозрительно оглядел Люкаса.

– Вы сказали – “псарь”? Люкас указал на стаю:

– Это ведь собаки, не так ли? Легкая тень недоверия на лице старика стала заметнее.

– Я предпочитаю имя, данное мне родителями. Меня зовут Вальсарик.

– Ох, – отозвался Люкас с наигранным удивлением и с ухмылкой, в которой не было и намека на извинение. – Если мы собираемся звать друг друга по именам, то мое – Геркон Люкас.

– Да, я знаю, – ответил ему слуга и потянул за повод, впрочем – без особого успеха. Псы продолжали агрессивно обнюхивать затянутые в чулки ноги барда.

– Прекрасные у вас собачки, – небрежно заметил Люкас.

Вместо ответа Вальсарик сильнее потянул за ременные поводки, так что сморщенные мокрые носы оказались на некотором расстоянии от ног певца.

– Прошу прощения, сударь. Обычно они не ведут себя так агрессивно по отношению к людям.

– По отношению к людям – нет… – эхом отозвался Люкас. – А по отношению к другим существам?

– Да, – твердо ответил Вальсарик. – Это охотничьи собаки, выдрессированные охотиться на волков. Это волкодавы, сэр.

– В самом деле? – спросил Люкас без особого интереса. Потянувшись, он зевнул и подставил солнечному свету лицо. Потом его взгляд остановился на маленьком мальчике, игравшем на другом конце сада.

– Какой прекрасный сад! – заметил он. – Не кажется ли вам, что столь злобные и сильные псы не особенно уместны в этом… райском уголке?

– Я только что вернулся с ними из восточного леса, – Вальсарик обежал рассеянным взглядом ухоженный и аккуратно подстриженный сад, но резкий рывок заставил его снова обратить свое внимание на собак. – Таким тварям

Необходимо много бегать, чтобы поддерживать форму.

– О, да! Я знаю! – отозвался Люкас с обезоруживающей улыбкой.

Наклонившись вперед, он почесал своими тонкими пальцами бархатистую шкуру одного из страшных псов, шепча что-то ласково-успокаивающее в настороженное ухо животного. Пес неуверенно махнул хвостом.

Вальсарик зорко следил за этим обменом любезностями, а когда заговорил, то в его голосе прорвались резкие нотки:

– Псарня примыкает к саду, – сказал он, кивком указывая на приземистое квадратное строение, скрытое за садовой оградой.

Взгляд его при этом ни на секунду не отрывался от барда, который продолжал что-то нашептывать собаке. Лицо его насупилось еще больше, и он с рассеянным видом добавил:

– Туда и оттуда нет другого хода, кроме как через сад.

Выпрямившись, Люкас принялся в упор разглядывать негостеприимного слугу, а затем медленно произнес:

– Любезнейший мой Вальсарик! Вам нет нужды бояться того, что я вдруг оказался в саду вашего господина.

– В самом деле? – напрямик спросил Вальсарик.

– Да. Я его давний и близкий друг.

– Это мне известно, – покачал головой старик-управляющий и всем весом налег на поводки. С огромным трудом ему удалось оттащить храпящих псов от ног Геркона Люкаса и направить их в сторону.

– Доброго дня, добрый Вальсарик! – крикнул ему вслед Люкас.

– И вам того же, – отозвался старик ровным голосом. Затем он что-то приказал собакам и повел, а точнее, потащил их за собой по садовой дорожке, в обход невысокой стены загораживающей вольеры псарни.

Глубоко вдохнув свежий весенний воздух, Геркон Люкас обратил свое внимание на маленького мальчика, который продолжал играть неподалеку от стен усадьбы. Это и была та самая цель, ради которой он пришел сегодня в этот сад. Ребенку не могло быть больше четырех лет от роду, и он как нельзя лучше подходил для изобретенного Люкасом плана. Собственно говоря, стоило ему только увидеть малыша с дороги, как он сразу понял – именно этого ребенка он должен заполучить во что бы то ни стало. Пока ему не встретилось никаких препятствий. Он спокойно вошел в сад через ворота, где почтительный привратник узнал и поклонился ему, и уселся на скамейке на виду у малыша. Вот уже на протяжении часа он наблюдал за тем, как мальчуган носится, весело скачет и ползает по аккуратно подстриженной траве газона, взвизгивая от восторга. Судя по всему, он не без успеха спасался от воображаемого врага. Его крики всякий раз заставляли Геркона Люкаса вздрагивать от удовольствия.

Он отвел свой взгляд только тогда, когда в окне усадьбы появилась мать малыша. Заботливо и нежно она поглядела вниз, на сына, и Люкас прищурился.

Губы его изогнулись в жестокой улыбке, и он прошептал сквозь стиснутые зубы:

– Для каждой ловушки нужна подходящая приманка, такая, чтобы зверь пошел на нее повинуясь своим самым сильным инстинктам…

Некоторое время его голодный взгляд метался между женщиной и ее ребенком, затем улыбка на его губах стала чуть шире.

– Ты подходишь для моих целей гораздо лучше, малыш. Честное благородное слово…

Поднявшись, Люкас зашагал к воротам, ведущим в сад.

В сотне футов от него женщина вдруг заметила, кто это выходит из ворот. С усилием растворив тяжелую раму, она пронзительно закричала:

– Иоганн! Ступай домой! Сейчас же!

Круглая луна освещала безмолвную псарню для охотничьих собак. Огромные волкодавы лежали на соломенных подстилках в своих домиках-клетках и спали, положив головы на вытянутые лапы. Их шумное дыхание, напоминающее звук глодающей дерево пилы, наполняло небольшую деревянную хижину, заглушая даже пронзительный стрекот сверчков снаружи. Время от времени то одна, то другая собака взвизгивала во сне от укуса паразита или скребла когтистой лапой по дощатому полу. Ни одна из них, однако, не просыпалась, во всяком случае надолго. «

Кроме собачьего храпа, воздух был наполнен резкими запахами мочи, мокрой псины и гниющей соломы. Удушливый запах исчезал только тогда, когда свежий ночной ветер врывался в помещение сквозь забранные деревянной решеткой вентиляционные отверстия, расположенные высоко над полом. Один их таких порывов добрался до свернувшейся клубком на соломенной подстилке суки.

Ветер принес с собой запах человека.

Собака мгновенно проснулась и понюхала воздух. Она узнала этот запах. Это был не Вальсарик, а тот, другой…

Собака поднялась на затекших сильных лапах, выгнув спину, потянулась и снова принюхалась. Да, этот запах невозможно было не узнать. Надушенный аристократ, едва пахнущий чем-то лесным, диким. Мрачный человек с сияющими глазами.

Собака еще раз потянулась, разминая усталые мускулы, и с любопытством посмотрела на вентиляционное отверстие, находившееся над ее головой. Сквозь просветы между толстыми деревянными прутьями она видела лишь черное небо ее сверкающими на нем звездами, но не видела никакого человека. И все же обоняние ее не обманывало. Человек был совсем рядом, он стоял прямо под вентиляционным отверстием и, может быть, даже прислонился к стене спиной.