Дж. Кинг - Сердце полуночи

Дверь бесшумно закрылась за ним. Мужчина шагнул вперед, и на его усатом лице появилось угрюмое выражение. В дальнем конце прихожей стояла стройная, хорошо одетая женщина, едва освещенная оранжевым пламенем свечей. Завидев вошедшего, она решительным жестом пригласила его на кухню. Мужчина кивнул и, пройдя через роскошную гостиную и сияющий обеденный зал, оказался перед тяжелой дверью, окованной железом.

Торопливо распахнув дверь, он оказался лицом к лицу со сворой, состоявшей из двух десятков крупных охотничьих собак. Встревоженные псы тут же повскакали на ноги. Один за другим они принимались лаять, но седой старик, дергая их за поводки с удивительной для своего преклонного возраста силой, заставил их сесть и успокоиться.

– Тихо! – прикрикнул Вальсарик, и собаки окончательно затихли.

Мужчина в плаще – теперь в свете масляных ламп можно было рассмотреть под его плащом доспехи воина – подошел к Вальсарику и негромко заговорил с ним.

– Это был Мейстерзингер Казимир, а не Люкас, как вы подозревали, – доложил он.

На лице старика-управляющего появились печальные морщины.

– Мастер Казимир, вот как?

– Да, – кивнул стражник. – Когда Элина спросила, куда он отведет ее, Мейстерзингер ответил – в храм Милила.

– Я обойду с собаками кругом и поспею раньше него, – предложил Вальсарик.

– Хорошо, – согласился воин. – Держите своих бестий наготове. Говорят, что Казимир – коварный и безжалостный противник.

Старик внимательно посмотрел на него.

– Да, конечно…

Казимир и его спутница пробирались по узким улочкам трущобного квартала, направляясь к храму Милила, который темной громадой высился в лунном сиянии. Несмотря на все реформы и указы Казимира, хижины и развалившиеся сараи выглядели нисколько не лучше, чем год назад. Пустынные улицы были освещены луной, и холодный ветер разносил по ним мелкую, дурно пахнущую пыль. Казимир укрыл женщину от ветра полой своего плаща и подвел к обгорелым развалинам “Красного Крылечка”.

– Вы ведете меня совсем не в храм, правда? – спросила женщина, кусая губу.

Казимир повернулся к ней и быстро провел пальцем по округлому подбородку.

– Нет, не туда.

Глаза незнакомки наполнились слезами.

– Я сделаю все, все что вы захотите, только скажите мне, где мой…

Казимир закрыл ей рот поцелуем. Губы женщины оказались сладкими и хмельными, и он долго не мог от них оторваться. В его теле снова началась трансформация. Глотнув воздуха, Казимир снова стал целовать женщину, слегка прокусив ей губу. Незнакомка забарахталась, пытаясь вырваться, пытаясь оторвать от себя его трансформирующиеся конечности. Наконец ей это удалось, и она отпрянула, крепко упираясь ногами в посыпанную старой золой землю. Из прокушенной нижней губы на ее подбородок и шею стекала струйка крови. В глазах женщины, однако, не было страха – один только гнев.

– Где мой сын?! – требовательно спросила она.

Казимир даже не слышал вопроса. Его трансформация в полуволка-получеловека была почти закончена. Полная луна ускорила процесс точно так же, как ускорили его страх женщины и запах ее крови. Казимир сбросил на землю свой плащ и прыгнул вперед. Крепкие жилистые руки обхватили слабое человеческое тело, а из подушечек пальцев выскочили смертоносные когти. Женщина сражалась отчаянно, изо всех сил колотя по вытянутой морде и стараясь выцарапать мерцающие глаза чудовища, но одна из ее рук очутилась между двумя рядами острых зубов, способных перекусить ствол молодого деревца…

Потом Казимир услышал собак.

Он отпрянул и прислушался, не обращая внимания на удары, которые продолжала наносить ему женщина свободной рукой.

Это действительно были собаки, и не просто собаки… Это были волкодавы, и они приближались.

Казимир выпустил женщину, и она, пошатываясь, бросилась от него. Неуклюже поворачиваясь на своих наполовину волчьих, поросших шерстью ногах, Казимир завертелся из стороны в сторону, пытаясь определить с какой стороны доносится зловещий лай. Женщина, прижимая к груди прокушенную руку, ринулась в темноту и исчезла в трущобах.

Теперь он увидел их. Целая стая – два десятка, может быть больше, – выскочила из-за поворота и помчалась прямо к руинам приюта. Сильный ветер доносил до него их густой запах. Не теряя времени, Казимир сорвал рубаху и упал на четвереньки. Ему необходимо было как можно скорее полностью превратиться в волка, чтобы воспользоваться волчьими быстрыми ногами.

По костям тела снова пробежал жгучий озноб. Длинные когти на пальцах укоротились и, взрывая лапами слежавшуюся золу, Казимир длинными прыжками поскакал прочь с места давнего пожарища.

Трансформацию он заканчивал на бегу. Лапы его сами собой задвигались в неистовом темпе стремительной волчьей рыси, а грязная улица уходила под светлое мохнатое брюхо с головокружительной скоростью. Казимир полностью превратился в волка.

Яростный лай собак раздавался настолько близко, что заглушал даже барабанную дробь их многочисленных лап. Затравленно оглянувшись через плечо, Казимир свернул и помчался по другой улице направляясь к выходу из трущоб. Волкодавы повернули за ним, продолжая сокращать расстояние. Вскоре под ногами оборотня оказалась булыжная мостовая, по которой яростно заскрипели его когти, но стая охотничьих собак продолжала приближаться, преследуя свою добычу буквально по пятам. Казимир начинал убеждаться, что недооценил преследователей.

Резко повернув, огромный волк перемахнул через невысокую ограду, соединявшую два соседних дома, и нырнул в темную подворотню. Свора не отставала, преодолев стену с такой же легкостью, с какой вода преодолевает невысокую плотину. На всякий случай Казимир опрокинул в проход два мусорных бака, а сам помчался на задний двор одного из домов. Преследовавшие его псы легко перепрыгивали через рассыпавшийся мусор, и Казимир впервые почувствовал страх. Волк метнулся через живую изгородь и снова помчался по пустынной ночной улице. Собаки не отставали.

Постепенно его положение ухудшалось. Свора волкодавов настигала Казимира, понемногу обходя его с флангов. С каждым прыжком таяло и без того небольшое преимущество оборотня. Казимир проклял свои задыхающиеся легкие, которые и так работали на пределе. Он был не в силах перегнать собак.

Но он мог их перехитрить!

Оборотень напряг последние силы, заставив свои протестующие мускулы сокращаться еще быстрее. Расстояние между ним и преследователями стало понемногу увеличиваться, хотя каждый дюйм давался ему с огромным трудом. Впереди замаячил старый двухэтажный дом, на фасаде которого было единственное окно, закрытое ставнями. Ставни выглядели не слишком крепко сколоченными, достаточно старыми, достаточно ветхими…