Дж. Кинг - Сердце полуночи

Сердце в груди Ториса заколотилось болезненно и быстро, отчаянно протестуя против жестоких слов, которые сорвались с его губ:

– Я убью его.

– Как? – Люкас разглядывал взъерошенного жреца.

Под его взглядом Торис опустил глаза.

– Он сказал, что вернется сегодня ночью. К этому времени я закажу для него еду и попрошу подать ее в комнату Когда он придет, я закрою дверь в комнату Юлианны и погашу свет, чтобы не разбудить ее. Затем, отвлекая его угощением и дружеской беседой, я зайду ему за спину и ударю в сердце… – говоря все это Торис смертельно побледнел, а глаза его наполнились слезами.

Устремив на Люкаса свои немигающие, покрасневшие глаза, он, однако, нашел в себе силы продолжить:

– Но для того, чтобы сделать это, мне нужен подходящий клинок, который достал бы ему до самого сердца. Он не может быть из стали – оборотни не страшатся железа. Кинжал должен быть заколдованным или…

– Я достану для тебя как раз такой клинок, какой нужно, добрый Торис, – перебил его Люкас. Протянув вперед руку, он коснулся его запястья своими холеными пальцами с длинными ногтями. Рука его, однако, была холодна как лед. – Но что будет с тобой и с Юлианной?

– Мы убежим. Уже дважды мы пытались бежать в Гундарак, и дважды нас останавливали непредвиденные обстоятельства. В первый раз какое-то могущественное заклинание заставило нас уснуть прямо в седлах, так что проснулись мы только в своих постелях. Изучив это заклинание, я узнал, что оно не действует на цыган. Во второй раз я нанял цыганку, чтобы она отвезла нас, но по дороге нас нагнал Казимир и завернул.

– Я тоже слышал об этом заклинании, – кивнул Люкас. – Вам не удастся бежать ни верхом, ни в карете, ни пешком, так как магическая песня снова усыпит вас. С другой стороны, цыганка вам тоже не помогла.

– У нас нет другого выбора. Убью я его или нет, но мы должны бежать как можно быстрее.

Зеленая дверь в домике Эйрена фон Да-акнау была не только аккуратно покрашена, но и тщательно отполирована, и на ее поверхности не было ни грязи, ни царапин, какие могли быть оставлены небрежными посетителями. Казимир отметил ее сверкающее совершенство с кривой ухмылкой: те, кто приходил к Даакнау, прикасались к этой двери только один раз. Все еще бессмысленно улыбаясь, он постучал и, ожидая пока ему откроют, поправил воротник недавно украденной крестьянской одежды и опустил глаза, рассматривая гладкое крыльцо под ногами, так же как и дверь выкрашенное зеленой краской.

Замок на двери коротко лязгнул и зеленая дверь медленно отворилась, и Казимир не без страха заглянул в сумрачный провал прихожей. Из глубины этой пропасти на него настороженно смотрели внимательные глаза хирурга.

– Добрый день, Казимир? Чем могу быть полезен вам сегодня? – раздался невыразительный, сдержанный голос.

На несколько мгновений Казимир замешкался; он не мог говорить, чувствуя как облако извращенной жестокости, цеплявшееся за Даакнау, где бы он ни находился, обволакивает и его. Он ощущал его физически, как запах тления или запах могилы…

Наконец Казимир стряхнул страх и произнес заранее заготовленную речь:

– Зная о вашем… хобби, господин Даакнау, – начал он, выразительно кивнув в направлении ведущих в подпол дверей, – меня не могло не тронуть ваше сетование относительно того, что в последнее время вам попадается совершенно негодный материал. Мне показалось, что новое перспективное предложение могло бы заинтересовать вас.

Дверь раскрылась шире, пропуская в пещеру прихожей дневной свет, и юноша рассмотрел довольную улыбку на лице собеседника.

– Не хотите ли зайти выпить чаю? – предложил он.

– Благодарю, чай меня не интересует, – отозвался Казимир, улыбаясь, чтобы скрыть тревогу. – Но я зайду.

Фон Даакнау кивнул и попятился, пропуская Казимира внутрь. Небольшая гостиная, в которую провел гостя хозяин, была столь же аккуратно и заботливо украшена, как и весь дом снаружи. По периметру ее были расставлены изящные мягкие кресла и кушетки, по углам высились подставки для свечей, а пол был выстлан яркими циновками. Куда бы ни посмотрел Казимир, повсюду его взгляд натыкался на хрусталь и орех, шелк и полотно. В воздухе приятно пахло растопленным воском и душистым чаем из мекульбрау.

Мелко и часто кланяясь, фон Даакнау указал Казимиру на искусно расшитый диванчик.

– Прошу вас, садитесь. Вы уверены, что ничего не хотите выпить или съесть?

Казимир неловко опустился на диван, чувствуя себя неуютно в своей поношенной одежде среди всего этого великолепия.

– Да, я уверен, – кивнул он, справившись с волнением. – В конце концов, я вовсе не себя имел в виду, когда говорил о перспективном предложении.

Взгляд Фон Даакнау на мгновение остановился на нем, затем уперся в пол. Все так же не поднимая головы, он вышел из гостиной на кухню и чем-то зашуршал в кладовке.

– Из этого я заключаю, что мастер Люкас рассказал вам о том, как я применяю снотворное? – донесся его голос.

– Да, – солгал Казимир. – Но это не важно. – Я собирался предложить вам нечто куда более интересное, чем мое бренное тело.

Фон Даакнау вернулся в гостиную с дымящейся чашкой в одной руке и широким молотком в другой. Войдя, в комнату, он поставил его на видном месте у порога будто в знак предупреждения для своего гостя. Затем он устроился на кресле с высокой спинкой и подставил под ноги маленькую скамеечку. Чашку с напитком он водрузил на ближайший столик.

– Вы несправедливы к себе, любезный Казимир. Простите мою откровенность, но мне было бы весьма любопытно вскрыть ваше э-э… как вы выразились “бренное” тело.

Казимир почувствовал, как по спине его побежали мурашки. Прежде чем ответить хирургу, он на всякий случай выпрямился и расправил плечи.

– Если я правильно понял, вы начинали с анатомирования животных, и только потом перешли к… высшим существам?

Хозяин страшного подвала спокойно кивнул и отпил глоток чая, глядя на Казимира сквозь поднимающийся из чашки парок.

– Так вот, мой добрый сэр, я собираюсь дать вам в руки нечто такое, что поможет вам подняться еще на одну ступень в вашем… искусстве, – сказал Казимир с заговорщическим видом.

– Что же это за ступень? – осведомился фон Даакнау, близоруко моргая.

– Я хочу предать в ваши руки бога! – прошептал Казимир.

– Бога? – удивился фон Даакнау.

– Да, именно так, – решительно сказал Казимир. – Я своими глазами видел, как он усыпляет людей своей песней, так что проснувшись они оказываются на расстоянии двадцати миль. Я видел, как он превращает день в ночь и город в лесную чащу. Я видел, как он повелевает тварям лесным и заставляет их служить себе. Я своими глазами видел, как по собственному желанию превращается то в волка, то в женщину…