Элизабет Кернер - Малый драконий род

— Да, и уже лет этак двадцать пять, не меньше, — ответил Джеми. От его слов я содрогнулась, а Релла всмотрелась в него еще пристальнее. Он стоял посреди зимнего леса, забыв о своем мешке, который болтался у него в руке; другую руку он держал на рукояти меча, а сам полыхал от гнева многолетней давности. Голоса у меня в голове звучали теперь потише.

— Оборони нас Владычица, что он такого тебе сделал? — вопросила Релла, широко раскрыв глаза от удивления.

— Спутался с демонами и пытался убить Маран и меня, — ответил Джеми; казалось, слова эти дались ему с трудом. — Но это так, к слову.

И тут я с содроганием вспомнила, как Джеми рассказывал — казалось, не далее как вчера — о повелителе демонов, с которым был связан Марик. Однако случилось это еще до моего рождения, четверть века назад, а Берис уже тогда был немолод, судя по рассказу Джеми. Джеми говорил, что этот Берис умертвил невинного ребенка, чтобы создать Дальновидец — шар, позволяющий его владельцу видеть все, что бы он ни пожелал, независимо от расстояния. Ценой, обещанной за Дальновидец, должен был стать первенец Марика — это и была я, ибо уже тогда мать моя носила меня в утробе, хотя и не знала об этом, — будущий ребенок Марика Гундарского.

— Я поклялся, что прикончу его собственными руками, и теперь у меня появилась такая возможность, — сказал Джеми. — Говоришь, он в Верфарене?

— Мне по душе твои помыслы, однако это невозможно, мастер. Он — глава школы магов! Он неприкосновенен. Почти все вокруг него уверены, что он и есть тот, за кого себя выдает, — верный слуга Владычицы, присматривающий за обучением молодых целителей с редчайшей благонадежностью. Но Безмолвной службе известно о нем больше, да и тебе, как вижу. — Она метнула на меня быстрый взгляд и улыбнулась. — Что ж, ладно. Сдается мне, в Сорун мы не едем. Можно отправиться прямиком в Кайбар и там перебраться через реку, это ближайший путь отсюда до Верфарена.

Джеми бросил наземь мешок и опустился перед ней на колени.

— Госпожа, — произнес он пылко, легонько дотронувшись до ее руки, — тебе необязательно лезть во все это. Я подвергаю себя опасности, чтобы выполнить давнюю клятву. Ланен с Вариеном идут, куда их влечет Владычица и ведет судьба. Тебе необязательно ехать с нами.

— Разве, коневод Джеми? — отозвалась Релла, мягко отстраняя его руку и вынимая из глубин своего мешка еще одно одеяло. — Плохо ты слушаешь, так-то вот. У меня задание, разве забыл?

Я собиралась было спросить, о каком задании речь, как вдруг отчетливо услышала в голове голос... Шикрара, который назвал меня по имени!

— Очнись, девонька! — голос Реллы прервал мои мысли. — Спалишь мясо — сама будешь есть.

Мне удалось-таки спасти немалую часть оленины, и я принялась раскладывать ее на камне, чтобы она остыла, как вдруг Джеми спросил:

— А где же твой муженек.

— Неподалеку, — откликнулась я. — Только что его слышала. Поблагодарив про себя Владычицу за Язык Истины, я воззвала к нему:

«Вариен, где ты? С тобою все в порядке?»

Я не был столь брезглив, как Ланен, и вдоволь поел мяса оленя, которого подстрелил Джеми. Мне доводилось иногда слышать предсмертный крик существ, которых я убивал на охоте, и даже видеть выражение их глаз.

Суровая истина заключается в том, что все мы живем благодаря смерти. Мы, кантри, возносим хвалу Ветрам за те чужие жизни, что поддерживают нашу, и просим прощения у существ, которых вынуждены убивать; но мы не смогли бы выжить, питаясь одними лишь плодами. Как-то один из кантри пытался так жить, когда я сам был еще совсем молод, — Крэйтишем его звали. Питался он только корнеплодами и дарами деревьев — и пусть лансиповые плоды способны поддерживать силы долгое время, но в конце концов он все же ослабел и занемог. И Шикрар, старый мой друг, с ревом вломился к нему в чертоги, держа в зубах огромную рыбину, которую сам же изловил. Смекалистый мой товарищ знал, что Крэйтиш питает слабость к рыбе. Тогда Шикрар еще не был Старейшим, но обучал Крэйтиша, как и всех прочих; и когда он велел ему поесть рыбы, Крэйтиш повиновался. Сначала он мог съесть лишь небольшой кусочек, но постепенно окреп — и стал таким, каким был. Как сказала однажды Идай, откуда нам знать, быть может, плоды тоже чувствуют боль и кричат на своем безмолвном языке, когда мы их поедаем?..

Я обнаружил, что мысли мои все больше и больше обращаются к старым друзьям, и на сердце у меня сделалось тяжко. Они так далеко от меня, мои родичи. Я почти позабыл, что обладаю возможностью мысленно общаться с ними. Тогда я извлек из своего мешка грубо сработанный золотой венец, в который Шикрар вставил самоцвет моей души. Я не сразу надел его, а просто держал в руках и разглядывал.

Как мне объяснить это вам? Самоцвет души — это не побрякушка, найденная в земле, это часть нас, часть нашего тела, так же как крыло и коготь, плоть и кровь. Мне все еще не хватало моих крыльев — хотя я все же находил большой восторг в том, что я человек, — но отсутствие самоцвета души печалило меня пуще всего. Это было все равно как если бы человек почти полностью лишился зрения и слуха. Кантри в отличие от людей способны переживать ощущения и восприимчивы к Истинной речи. Так уж мы устроены: не будь Языка Истины, разве смогли бы мы переговариваться друг с другом высоко в воздухе, когда ветер свистит в ушах, а расстояние до соседа никак не меньше двух простертых крыл? Ланен оказалась единственной из гедри, которой стал ведом Язык Истины.

Я надел венец. Голова сейчас же заболела, но мне было все равно — слишком страстно желал я услышать голоса соплеменников.

«Шикрар, друг мой сердечный, слышишь ли меня?»

"Акхоришаан! - сейчас же услышал я восторженный отзыв. — О, хвала Ветрам, я слышу тебя! И разумеется, мне следует звать тебя Вариеном. Голос твой — долгожданный, как лето после долгой зимы, друг мой. Как твои дела?"

Я обхватил себя руками, точно пытаясь обняться с его голосом. Это и впрямь был Шикрар, и разум его говорил с моим, как и встарь; мы были друзьями с незапамятных дней, и дружба наша оставалась крепкой и сильной, как само море.

«Как славно слышать твой голос, друг мой. Зима тянется долго, а жизнь среди гедри подчас нелегка».

"А жизнь и не бывает легкой, что для кантри, что для гедри, — ответил он. Когда радость оттого, что я вновь слышу голос друга, приутихла, я почуял в его речах отголоски тревоги. — Многое случилось за последнее время, Вариен. Есть ли у тебя сейчас время на разговор?"

"И сейчас, и позже, - ответил я. — Но скажи, Шикрар, как у тебя-то дела? Раз ты ответил так быстро, я полагаю, что вех-сон уже не властен над тобою?"

«Да, я исцелился, благодарю тебя. А как ты поживаешь со своей госпожой?»