Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл

Акор говорил мне, но я позабыла. Со смертью внутренний огонь, что поддерживает Большой род, высвобождается — и, неуправляемый, уничтожает тело изнутри. То, что лежало на полу из кхаадиша, было лишь жалкими обугленными остатками его костей, покрытыми пеплом.

Я заставила себя взглянуть снова.

Мне следовало искать самоцвет его души возле того, что осталось от его черепа.

Собравшись с духом, я медленно и благоговейно направилась к огромной груде его костей.

В слабом свете мне показалось, будто я заметила какое-то движение, но не стала обращать на это внимания, решив, что меня просто обманывают глаза.

Ну же, Ланен, это ведь всего лишь кости, — произнесла я вслух, чтобы успокоиться.

Но, едва замолчав, я услышала приглушенный звук — подобный тем, что издает спящий, готовый вот-вот проснуться. Неужели там кто-то был?

Нет, ничего там не могло быть — ничего, кроме праха. И одного-единственного самоцвета величиной с два моих кулака, который я должна забрать и отнести Хадрешикрару.

Я вскарабкалась чуть ли не на самую вершину груды и теперь уже ясно видела, что там что-то было, — нечто большое и бледное, лежавшее неподвижно под прикрытием окружавших костей.

Первым моим побуждением было броситься вперед и завопить, чтобы прогнать это бледнокожее существо, кем бы оно ни было, заползшее сюда в поисках теплого местечка, осмелившееся осквернить останки моего любимого! Но даже во тьме наполовину расплывчатые очертания казались почему-то странно знакомыми.

Оно пошевелилось.

Солнце, должно быть, взошло выше, и в чертоге стало светлее.

Нет, этого быть не могло. Безумие какое-то. Я просто сошла с ума.

Прямо передо собой, в окружении обугленных и покрытых пеплом ребер, крошившихся у меня на глазах, я узрела человеческую фигуру. Человек был обнажен и лежал на боку, свернувшись на ложе из костей. Одну руку он положил под голову, а другая сжимала что-то возле лба. Длинные серебристые волосы мягко струились по широким плечам — бледным, точно первый снег.

В сердце у меня шепотом зазвучала песнь, необузданная, но далекая, — та самая, что сложили мы с Акором в этом самом месте. Но я не смела к ней прислушаться. Я не могла произнести ни слова, боялась даже дышать, чтобы ненароком не разрушить это последнее волшебство.

Ибо лежавший передо мной человек имел облик Акора из моей мечты — среброволосого мужчины, каким представлялся он мне в человеческом обличий.

Не дракон.

Человек.

Ноги у меня подкосились, и я опустилась на колени; сердце мое едва билось, и меня всю трясло от ужаса и изумления. Этого не могло быть. Это сумасшествие. Неужели разум мой в отчаянии сотворил этот призрак, чтобы облегчить муки моего сердца?

Настоящий ли он?

Я заставила себя заговорить.

— Акор? — выдохнула я, потянувшись к нему сквозь клеть из мертвых ребер. — Акор!

Он не шевельнулся, и я замерла. Я стояла на коленях, не в силах сдвинуться с места — дрожащая, потерянная. Но что же это тогда, если не плоть и кровь? Ходячий сон? Посланец демонов? Сумасшествие?

Он по-прежнему не двигался.

Огромным усилием воли я встала на ноги и развернулась, чтобы уйти, позвать Шикрара и Идай, чтобы они взглянули на это, но тут услышала за спиной шорох, вызванный движением, и в следующий миг чистый голос сонно произнес: «Ланен?»

Словно во сне, я развернулась — медленно, точно мне препятствовало сильное течение.

Он стоял передо мной, по-прежнему в окружении костей, пошатываясь на ногах, восхитительно живой, обладающий вновь сотворенным телом. Я лишилась дара речи, лишь пожирала его глазами.

— Ланен? Что произошло? — спросил он не совсем внятно. Я протянула к нему руки. Он попытался ступить мне навстречу, но было видно, что он не привык передвигаться на двух ногах. Он споткнулся.

Я схватила его прежде, чем он упал, и, поддерживая, помогла ему вновь обрести опору. Действовала я не раздумывая, не помня себя от изумления, когда прикасалась к нему, кожей к коже. Любовь моя, он жив, избавлен от страшных ран, цел и невредим и обращен в человека!

Когда он вновь прочно стоял, я заметила, что он пользуется только одной рукой, чтобы поддерживать себя. Я потянулась к его правой руке, чтобы посмотреть, не повреждена ли она, но тут он поднял ее, и я увидела, что он сжимает что-то в кулаке. В полной тишине он повернул кисть ладонью вверх, и пальцы его раскрылись, точно лепестки розы, чтобы явить ограненный драгоценный камень, что он сжимал все время в руке, — он сверкал в полутьме и был зеленым, подобно морю.

Самоцвет его души!

Мне нужно было заговорить. Сжимая его мягкую руку в своей, полная изумления, я могла произнести лишь одно слово. Первое и последнее — слово любви.

— Кодрешкистриакор?

— Да, Ланен? Я здесь, — глаза его так и блуждали: он смотрел то на меня, то на себя. — Если только это не вех-сон. Но нет, ты настоящая. Здесь все по-настоящему. Почему я не могу говорить? Какой у меня странный рот. Что произошло? Кем я стал? — он посмотрел на меня глазами Акора из-под длинных светлых волос — широко раскрытые от удивления, они были подобны изумрудам посреди серебристого моря. — Ланен?

Я должна была сказать ему это. То, что казалось невозможным. Но было правдой.

— Акор, ты… человек. Мужчина, один из моего народа один из гедришакримов. — И эта истина обрушилась на меня внезапным водопадом, отчего по спине у меня пробежала дрожь — точно спящего внезапно ударили по лицу, и я засмеялась от радости в этом мрачном месте, громко и заливисто. — Акор, любимый мой, мы думали, ты мертв, но ты жив! Благословение Ветров и Владычицы — ты жив, жив!

Повернувшись к выходу из пещеры, я закричала, и от восторга голос мой взлетел до небывалой высоты:

— Шикрар, Идай! Идите сюда, гляньте! Он жив, Акор жив!

Он быстро выбрался из своего ложа из костей, больше напоминавшего гроб, и мне пришло в голову, что негоже ему предстать перед своими сородичами нагишом. Поскорее сняв с себя плащ, я завернула в него Акора.

Шикрар и Идай стояли у входа, и после яркого утреннего света глаза их не могли привыкнуть к полутьме. Я встала между ними и вновь сотворенным человеком. Поначалу они не видели ничего, кроме костей Акора, темневших в неверном свете, струящемся из окна сверху. Шикрар мягко обратился ко мне, голос его был нежен и грустен:

— Ланен, возьми себя в руки. Я знаю, что это ужасно, но смерти не избежать никому из нас. Боюсь, что…

Он умолк, когда Акор, пошатываясь, вышел из тени за моей спиной. Новое его тело было безукоризненным, здоровым, стройным, а его длинные серебристые волосы ярко мерцали в свете рождающегося дня. Он протянул вперед руку с лежавшим на ней самоцветом, чтобы они как следует его рассмотрели, а затем передал его мне. С благоговением я положила его в свою поясную сумку.