Катарина Керр - Чары зари

— Оставим переговоры Карадоку и королю. Проклятье, Невин, как я рад, что мы проведем зиму в одном дане! Я знаю: Каудир также захочет поговорить с вами.

— Каудир? — Невину потребовалось мгновение, чтобы вспомнить молодого лекаря из дана Дэверри. — Этот молодой оболтус и есть тот лекарь, о котором говорил Карадок? Как я понимаю, он воспользовался моим советом, сколько-то лет тому назад.

— Да, и готов поспорить: это спасло ему жизнь, когда умер Слумар.

— Хорошо. Кажется, он также воспользовался и другим моим советом — насчет абортов, — судя по тому количеству детей, которых я тут вижу. Скольких девушек ты подобрал на дороге, Маддо? Я помню, что ты всегда пользовался успехом у женщин.

— Эти едва ли мои. Видите ли, мы делимся тем, чем можем.

Мысль о том, что Бранвен переходит от мужчины к мужчине, имела горький привкус яда. Большинство женщин ездили верхом, как мужчины, подоткнув под себя юбки, некоторые сажали позади себя маленьких детей, но всех их отличал суровый взгляд. Да и смотрели они на всех подозрительно. На телеге, запряженной мулом, позади всех, подоткнув под спину одеяла, сидела бледная светловолосая женщина и кормила ребенка грудью.

— Это Клуна, — представил ее Маддин. — Когда мы устроимся в дане, я буду благодарен, если вы или какой-то другой травник ее посмотрит. После рождения ребенка она плохо себя чувствует, и Каудиру ее никак не вылечить. Она в большей мере моя женщина, чем любая другая.

— Поговорим с ней прямо сейчас, — сердце Невина сжалось от ужаса. — Несомненно, король и твой капитан еще какое-то время будут торговаться.

Когда он подъехали, Клуна безразлично взглянула на них. Под ее голубыми глазами выделялись темные круги, а кожа казалась слишком бледной. Невин вздохнул от облегчения, когда понял, что это вовсе не Бранвен.

— Это — Невин, лучший травник в королевстве, — заговорил с женщиной Маддин, заставляя себя держаться весело. — Он тебя сразу же вылечит, моя милая.

Клуна улыбнулась так, словно сомневалась в успехе.

— Диагноз довольно простой, — сказал Невин. — Хорошая повитуха сразу бы заметила, в чем дело. Женщины, которых когда-то пользовал Каудир, были богатыми и хорошо питались. Послушай, девушка, ты ослабла после рождения ребенка и, готов поспорить, питаешься ты по-прежнему плохо. Возьми яблоко, воткни в него железный гвоздь и оставь на ночь. Утром вынь гвоздь и съешь яблоко. Ты увидишь оставшуюся в яблоке полоску кроваво-красного цвета, а это как раз то, что тебе требуется. Делай это каждый день на протяжении двух недель, а там посмотрим.

— Спасибо, — Клуна заикалась от удивления. — Очень мило, когда такой высокопоставленный человек, как вы, дает совет девушке серебряного кинжала.

— Я не такой уж и высокопоставленный, как кажусь. А твоя дочка очень славная. Кто ее отец?

— Откуда ж мне знать, господин? — она пожала плечами с искренним безразличием. — Маддин или Эйтан, скорее всего, хотя она может быть и от капитана.

За свое проживание и питание в зимнее время и серебряную монету на человека за сражение Карадок поклялся служить принцу Марину всю весну; условия дальнейшей службы обговорят на празднике Белтейн. Размещение такого большого отряда на ограниченном пространстве островного дана представляло проблему. Камерарий и капитан боевого отряда Касила совещались не менее часа, а затем отдали слугам приказы, так что те долго бегали по всему двору, освобождая помещения, пока наконец наемники не получили в свое полное распоряжение казарму, конюшню и сарай для телег и запасного имущества. Камерарий был пожилым человеком с удивительной способностью запоминать детали и умело разбираться с ними. Он был весьма строг в том, что касалось соблюдения приличий. Поэтому он пришел в негодование, как сам признался Невину, когда обнаружил, что серебряные кинжалы не видят ничего особенного в том, что женщины живут с ними в одной казарме.

— А почему бы и нет? — спросил Невин. — Таким образом эти девушки будут недоступны для всадников короля. Или вы хотите, чтобы всю зиму шли стычки?

— А как же невинные дети?

— Давайте надеяться, что они крепко спят по ночам.

После вечерней трапезы Невин отправился навестить Маддина в казарме. Когда он зашел в длинную комнату, тускло освещенную очагом, ему пришлось на мгновение остановиться, чтобы привыкнуть к запаху лошадей, мужского пота и дыма. Большинство солдат играли в кости, женщины сидели в дальнем конце казармы и болтали, дети спали рядом. У очага Маддин, Карадок и Каудир сидели на полу и разговаривали, в то время как Овейн лежал рядом, вытянувшись на животе и опустив голову на руки. Хотя Овейн казался спящим, он поднял голову, когда Маддин представил его Невину, а затем снова стал смотреть в огонь.

— Идите сюда и садитесь, — пригласил Каудир, немного подвигаясь, чтобы освободить старику место. — Я очень рад снова увидеть вас. Я так и думал, что колдун вроде вас найдет более важную работу, чем продажа каких-то трав.

— Травы также важны, парень, сами по себе. А теперь скажи мне, как это ты заделался серебряным кинжалом?

Каудир, Маддин и Невин долго беседовали о прошлых временах, Карадок внимательно слушал, а Овейн заснул. Разговор неизбежно повернул к странной работе Невина при дворе короля. Невин отвечал уклончиво, пока не заговорил Карадок:

— Послушайте, добрый волшебник, зачем двеомеру нанимать такие отбросы общества, как мы? Думаю, у нас есть право знать это, поскольку вы просите нас умереть за принца.

— Я ничего у вас не прошу, капитан. Принц — вот кто дает вам мясо и мед.

— Конское дерьмо. Принц делает то, что ему говорите вы, — по крайней мере, в тех случаях, когда на кон поставлено что-то важное! — Они переглянулись с Маддином. — Могу признать, этот юноша произвел на меня впечатление. И большое.

— Правда?

Карадок заколебался.

Вперед склонился Маддин: — Вы нашли истинного короля, не так ли? Признайте это, Невин. Этот парнишка должен быть истинным королем — или никто на земле никогда им не станет.

Хотя Невину хотелось победно прыгать и плясать он сдержался, и ограничился легкой загадочной улыбкой.

— Скажи мне, капитан, — заговорил он легким тоном, — как ты отнесешься к тому, чтобы в один прекрасный день повести своих людей в дан Дэверри?

Карадок достал серебряный кинжал и держал его острием вверх так, чтобы он мерцал и блестел в свете огня.

— Вот это — единственная честь, которая у нас осталась, и я поклянусь на ней. Или я увижу короля на престоле, или умру над телом принца.

— А ты готов умереть за человека, которого вчера увидел впервые?

— Почему бы и нет? Это лучше, чем погибать за какого-то ничтожного надменного мелкого лорда, — капитан наемников засмеялся и убрал кинжал в ножны. — А когда начнется война?