Катарина Керр - Чары зари

— Знаешь ли, мне очень трудно придумать еще какие-то вопросы.

Гном улыбнулся, прижал ручки к вискам, словно жалуясь на головную боль, и исчез. Джил предполагала, что никогда не узнает причину этой странной неприязни, но пока гном ведет себя прилично, не щиплет лорда и не путает ему волосы, это не играло особой роли. Во всяком случае, не теперь, когда ей нужно беспокоиться о безопасности Родри. Джил решила, что не может просто сидеть в гниющем дане Неда и ждать новостей.

Поскольку у нее имелись своя кольчуга и щит, на следующий день Джил вооружилась вместе с боевым отрядом. После того, как армия собралась перед воротами, Джил подвела коня в самый конец строя. Поскольку этих людей спешно собирали с бору по сосенке у различных союзников и вассалов Беноика, все, кто вообще обратил на нее внимание, приняли ее за серебряного кинжала, нанятого кем-то из лордов. Единственное, что имело для них значение, — это появление еще одного меча. А кто он, этот меч — дело десятое.

Джил держалась особняком и ни с кем не разговаривала. Таким образом ей удалось избежать разоблачения весь тот день, потому что Перрин ехал впереди. Он увел армию с широкой дороги в лес и двинулся по такой узкой тропе, что солдатам пришлось ехать в затылок друг другу. Весь день они огибали горы и пробирались между деревьев такими путаными тропами, что Джил лишь молилась о том, чтобы не потеряться в этой глухомани. Ей очень хотелось верить, что Перрин выведет их к цели. Она также поняла, почему все запасы провианта разместили на вьючных мулах, а не на телегах: очевидно, Беноик прекрасно знал, чего ожидать от племянника. Однако когда вечером они разбили лагерь на горном лугу, Джил поймали. Беноик был отличным командующим и поэтому лично прошелся по лагерю, чтобы поговорить с людьми. Когда он добрался до Джил, то мгновение неотрывно смотрел на нее, потом разразился смехом.

— Неужели все мои люди ослепли? Сколько угодно закрывайся своей кольчугой, но ты, Джил, не похожа на парня. Что ты делаешь с армией?

— Ваша светлость, мой мужчина — это все, что у меня есть в этом мире. Я должна как можно быстрее увидеть его собственными глазами.

— Хм. Во всяком случае, мы не можем отправить тебя назад. Ты только потеряешься, если попробуешь петлять оленьими тропами, как это делает Перро. Тебе лучше заночевать рядом со мной. Можешь заодно взглянуть на рану Перрина. А мои ребята будут знать, что ты находишься под моей защитой.

Когда Джил перенесла свое имущество к костру тьерина, то обнаружила там Перрина, сидевшего спиной к седлу. Бледный от измождения, он поднял глаза и улыбнулся ей.

— Я так и думал, что ты найдешь способ отправиться с нами, — сказал он.

— Почему, господин?

— О… э-э… просто подумал, что ты такая девушка. Надеюсь, Родри тебя достоин.

— Я считаю, что да, господин.

Перрин кивнул с отсутствующим видом, затем уставился в огонь. Ее поразила его грусть, эта постоянная меланхолия, от которой появлялись морщины на лице, слишком молодом, чтобы их иметь, — словно Перрин находился в ссылке, а не среди родственников. Вот загадка! На следующее утро Джил увидела еще одну непонятную вещь, связанную с молодым лордом. Поскольку она ехала сразу же за ним, то могла видеть, как он выбирает дорогу. Когда они подъезжали к месту, где тропа разветвлялась надвое, Перрин взмахивал рукой, приказывая армии встать, а сам проезжал несколько шагов вперед и сидел на коне, склонив голову набок, и, тупо оглядываясь по сторонам, словно принюхивался к ветру. Мгновение он выглядел так, словно ему очень не по себе, а затем внезапно расцветал улыбкой и вел отряд с полной уверенностью. На нее также произвело впечатление то, как он ездит верхом. Поводья почти все время были закинуты за луку седла, а Перрин направлял коня коленями и сам раскачивался в такт движениям животного, сохраняя идеальное равновесие. И это — несмотря на то, что одна рука была у него на перевязи. Верхом он выглядел гораздо более грациозным, словно странные пропорции его тела были специально приспособлены для того, чтобы человек с конем составляли единое целое.

Примерно за два часа до заката Перрин нашел для армии большой луг, на котором разбить лагерь, и объявил, что они находятся в шести милях от дана Греймина. Солдаты занялись лошадьми, а Джил заново перевязала рану Перрина, из которой сочились кровь. Хотя он говорил, что слишком устал и не хочет есть, она заставила его проглотить немного сыра.

— Завтра мы доберемся до дана, — заметил он. — И тогда я смогу отдохнуть. После сражения, я имею в виду.

— Вы не можете сражаться! — возразила Джил. — Если вы попытаетесь махать мечом, рана снова откроется.

— О, не надо об этом беспокоиться. Я просто поезжу по краю. Посмотрю, что удастся увидеть.

Это было такое безумное заявление, что Джил не нашлась, что ответить.

— О… э-э… ну, я слышал, как мой дядя разговаривал с другими лордами. Они думают прямо с ходу начинать сражение. — Перрин выглядел искренне огорченным. — Обязательно будут раненые лошади, не исключено, мне удастся отвести их в безопасное место.

— О, я забываю, насколько здесь ценятся лошади.

Перрин кивнул, уставившись в огонь, словно над чем-то очень глубоко задумался. Он заговорил снова только через несколько минут.

— Я очень надеюсь, что Нед и Родри все еще живы.

Хотя Джил твердо знала, что живы, она не могла сказать этого Перрину.

— И я тоже, — проговорила девушка. — Кажется, вы очень высоко чтите своего двоюродного брата, господин.

— Я вовсе не почитаю его, потому что на самом деле он совершенно не достоин почтения. Но я его люблю. Мы вместе были пажами в дане Беноика. Я думаю, что спятил бы, если бы не Нед.

— Неужели тьерин был таким суровым?

— Нет, конечно, нет. Дело во мне, видишь ли. Я просто… ну… о… э…

Ожидая окончания фразы, Джил задумалась, не пошли ли прахом все попытки Неда сохранить чудаковатому кузену рассудок. Наконец Перрин поднялся и отправился к своим одеялам. Больше он не произнес ни слова.

— Ты уверен, что все произойдет сегодня? — спросил Греймин.

— Как и в том, что светит солнце, — ответил Родри. — Ваша светлость, я знаю, что похож на безумца, но клянусь: армия Беноика совсем близко. Нам нужно быть готовыми к вылазке. Если они не придут, то ваша светлость вправе считать меня сумасшедшим. Тогда мы все можем сдаться и покончить с этим.

Греймин долго смотрел на наемника — с сомнением и вместе с тем со странным благоговейным трепетом. На плече Родри нетерпеливо ерзал серый гном. Наконец тьерин кивнул.

— Ты прав, серебряный кинжал, — он повернулся к своему капитану: — Пусть люди вооружаются. Так или иначе, сегодня все закончится.

Гном схватил Родри за волосы, дернул и исчез. Боевой отряд выстроился за воротами; наблюдатели забрались на крепостной вал. Ожидание продолжалось под палящим солнцем. Люди уселись на булыжники. Никто не разговаривал, только время от времени кто-нибудь смотрел на Родри, нахмурившись в задумчивости, словно считая, что они все спятили, поверив словам серебряного кинжала. Внезапно послышался радостный крик: