Василий Купцов - Крутен, которого не было

— А почему поблизости? — не понял Иггельд, — Ведь он сам говорил — летал свободно по мирам.

— Во-первых, он слаб. А во-вторых, мы же не будем проводить таинство по его рекомендациям, придавать дополнительную силу его душе… Может, и реликвии те ему необходимы.

— Надо сказать отцу, чтоб матерей с детьми малыми близко к пещере не подпускали, — неожиданно для самого себя выложил вполне практическое соображение Младояр.

— Ты прав, отрок, — кивнул Веяма, — и еще… Надо рассказать все это волхвам да жрецам, пусть каждый скажет слово!

— А я уже знаю, какое слово молвит князь, — сказал Младояр.

— Какое же, Млад?

— Велит зарыть обратно!

Младояр впервые сидел лицом к лицу с пришельцем из прошлого. Юноша разглядывал старика, многое в облике Свагешта дивило княжича, кое-что оказывалось непонятным. Вот, скажем, лицо почти серое, пепельное. Губы синеватые, и, опять же — с сероватым оттенком. Что может означать эта серость? У больных — указывает на слабость сердца, предвестник смерти. Дышит незаметно — грудь почти не двигается. Оттого и говорит с присвистом, дыханье бережет. Странный нос у Свагешта, такое впечатление, что продолжается вверх, даже меж бровей бугорок. Да полно — человек ли это вообще?

— Что ты так пристально разглядываешь мое лицо, юноша? — просвистел древний.

— Те черепа, что сложены пирамидой, принадлежат к другому народу, — заявил Младояр, — у них нос до бровей, а у тебя — выше!

— Это совсем чуть-чуть…

— Я не слышал о людях с такими носами, — подростку стало даже немного страшно — с кем он играет сейчас словами?

— В самом деле, Свагешт, ты не все нам поведал, определенно — что-то не рассказал, — согласился с княжичем Веяма, — отчего те черепа — человечьи, а ты выглядишь, как пришелец со звезд?

— Последний раз я вселился не в обычного младенца, — объяснил древний, — к нам прилетел в крылатой колеснице странный человек, Коча, говоривший кощунственные речи. Моим людям понравилось то, что он говорил, они не сознавали, сколь лживы его посулы. Этот Коча убеждал людей изменить обычаям предков. Он, конечно, много знал, научил людей… Но Великие Духи Предков, оставшись без еды, разгневались на мой народ!

— Коча запретил человеческие жертвы? — предположил Веяма.

— Значит, вы слышали о нем? — в свою очередь, спросил Свагешт.

— О нем — нет, но такие истории обыкновенны, ко всем народам прилетали на небесных колесницах великие наствники, первым делом запрещавшие человеческие требы, — пожал плечами мудрый старец, — так что, этот Коча полюбил женщину твоего народа?

— Да, они любили друг друга, но Коча отказался совершить обряд, как положено, он пожалел принести в жертву предкам даже оленя! И женщина понесла от него, не став женой его пред ликом Великих Предков. Разгневались Предки, осудили люди.

— А ты в это время витал свободным духом в пространствах? — поинтересовался Иггельд.

— Да.

— И все видел, все слышал? — Веяма продолжил, поймав мысль приятеля на лету.

— Да, я все видел и негодовал вместе с Великими Предками!

— И нашептывал на ушко людям?

Свагешт вздрогнул, как от удара, замолчал. «Удивительно, ведь он далеко не умен!», — подивился Младояр.

— Люди убили Кочу? — продолжил Веяма, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, слишком очевидного…

— Его покарали Предки! — просвистел Свагешт гневно.

— А люди, тем не менее, решили сделать его сына царем?

Вот и еще один вариант сказки… Веяма слушал почти без интереса — разумеется, кое-какие детали разнились с тем, что оставили в записях жрецы земель Луту и Ура, Хиндеи и Крыши мира — но в целом, одно и то же. Мореплаватели, изредка уходившие на запад, за великое море, встречались с жителями другой земли, далекой. И туда тоже приходили светлокожие мудрецы, отучавшие приносить в требу богам людские жизни.

Младояр же сидел с горящими глазами, ему еще не наскучили истории про великих бородатых — тьфу — учителей, объяснивших глупым людям, как пахать да сеять, подтирать носы и места иные, положившие конец людоедству и так далее.

Что же до Иггельда, то лекарь почти не слушал, но отнюдь не по причине многомудрости, как у Веямы. Нет, дело в том, что наставник княжича сразу не поверил в рассказ Свагешта, слова древнего пролетали мимо ушей старика, зато Иггельд не упускал ни единого изменения мимики. Он бы и за ручку подержал бы рассказчика, пульс посчитал… Иггельд припомнил старую сказку про влюбленного юношу, заболевшего от неразделенного чувства. Опытный лекарь в том сказе, держа парня за руку, называл женские имена, и ускорившийся пульс выдал сердечную тайну. А потом еще и то, где живет любимая… Хотя, этот пришелец из прошлого врет, и не краснеет. Может, все, что говорит — ложь. Зачем? Непонятно…

— Жили люди дико, творя зло направо и налево, да сами того бедный народ и не понимал. Злым богам поклонялись, несли им в жертву все —и еду, и одежду, и пленников с войны, и лучших воинов, и нежнейших девушек. Всех, всех изводили жрецы на каменных алтарях, сжигали лучшие вещи, бросали в пропасть драгоценные камни. У пленников беспощадные служители злых богов вырывали сердца, бросая их в огонь. А тела тех, кого богам посвятили, поедали простые люди, если же в требу шли девушки, мясом их лакомились сами жрецы. Говорили народу — не для себя стараемся, лишь отдавая сердца человеков богам ненасытным, лишь так — можно отдалить конец света. Высчитали жрецы, по звездам да по луне, что наступит гибель и людям, всей земле вскорости, только о том и думали…

И пришел в те времена к людям Коча. С ним — друзья его. И стал Коча учить людей. Как пшеницу сажать, где сады сажать, чем огороды копать. Возрадовались люди. И коз, и буйволиц поразвели, кончился голод, настали лучшие времена. Сделали люди Кочу владыкой над собой. Правил мудрый пришелец милостиво, никого смертью не наказывал, на соседние народы войной не хаживал, лишь посылал туда товарищей своих, чтобы всех научили землю обрабатывать.

А еще запретил Коча приносить в жертву богам людей. Осерчали на князя жрецы, они и жить уже не могли без вида крови человеческой, не ласкали уши их боле выкрики предсмертные. Но не стали люди храмов выступать против Кочи в открытую, решили выждать, а пока — народу шептали слова разные. Известное дело — к хорошему быстро привыкаешь, не прошло и двух поколений, как стало казаться людям, что всегда жили хорошо, и хлебами колосятся поля многие века, и скот разводят издревле. А тут пришли семь неурожайных лет кряду. Вновь заговорили жрецы о конце света, да о том, что давненько человеческих треб богам не приносили, мол — голоден Бог Времени, гневается… И во всем князя обвиняли. А Коча, видать, тоже из рода полубогов происходил — время шло, а он ничуть не старился. Начались в народе волнения, а тут, к несчастью, еще и падеж скота пошел. Вот жрецы и объявили — нужно принести много-много жертв. И, главное — отдать богам божье дитя — самого Кочу. Схоронился Коча в своем тереме, защищали князя друзья его, да дети друзей. Да что толку, если целый народ против тебя? Всех повязали, да повели в храмы, где и были вырваны сердца во славу Светил. А потом верховный жрец принес в жертву и самого Кочу…