Кэтрин Куртц - Ложа рыси

— Разумеется, как только закончу завтрак и приведу себя в порядок, — сказал Адам. — Насколько я понимаю, после нашего последнего разговора ничего не переменилось?

— Насколько мне известно, нет.

— В таком случае действуем, как планировали. Кстати, — добавил Адам, — со мной сейчас некий молодой человек, и он может быть нам полезен. Его зовут Перегрин Ловэт.

— А, художник?

— Верно. Не возражаете, если я привезу его с собой?

— Возражаю? Господи, нет!

— В таком случае, спрошу, не возражает ли он.

Адам повернулся к Перегрину, который мужественно старался скрыть любопытство.

— Ну как? Есть у вас другие планы?

— На самом деле я собирался провести нынешний восхитительный денек, распаковывая коробки с книгами, — сухо произнес Перегрин, озорно поблескивая карими глазами. — Но если вы приглашаете, то книги подождут!

— Он говорит, что сможет уделить нам немного времени, — сказал Адам в трубку. — Встречаемся у вас, как и планировали.

— Великолепно! До скорого.

Когда Адам положил трубку, Перегрин жадно подался вперед.

— Итак, во что вы меня впутали?

— О, ничего серьезного, — сказал Адам. — Джентльмен, который сейчас звонил, отец Кристофер Хьюстон, священник епископальной церкви и мой добрый друг. Одна его бывшая прихожанка жаловалась на засилье привидений в своей новой квартире. Он просил меня приехать, поглядеть что да как.

Когда Адам произнес слово «привидения», на сияющем лице Перегрина появилось сомнение.

— Ну, зачем так, — укоризненно промолвил Адам. — Я ни секунды не верю, что в квартире действительно водятся привидения — в готическом смысле этого слова. Кристофер уже посещал этот дом и не считает, что там требуется нечто вроде формального экзорцизма. С другой стороны, молодой женщине, живущей там, каждую ночь снятся кошмары. Остается установить причину — психическую или психиатрическую.

— В чем вы можете быть полезны, — сказал Перегрин.

— В чем я могу быть полезен, — согласился Адам. — Подойдем к ситуации непредвзято. Упомянутая молодая леди, возможно, просто испытывает сиюминутный стресс. Или в атмосфере дома есть что-то нездоровое. В обоих случаях мы не оставим проблему неразрешенной.

— А чем же могу быть полезен я? — спросил Перегрин.

— Ну, когда мы с Кристофером в первый раз обсуждали этот случай, — небрежно продолжал Адам, — я упомянул вас как человека, обладающего необычной художественной проницательностью. Кристофер очень заинтересовался вашими дарованиями и выразил искреннее желание увидеть некоторые ваши работы. Мне пришло в голову, что это удобный случай: мне — представить вас человеку, чью дружбу я ценю, а вам — использовать свой талант в благих целях.

— Вы хотите, чтобы я зарисовал то, что окажется в квартире?

Адам кивнул.

— Полагаю, там будет что рисовать.

Оба понимали, что говорят не о мебели или дизайне помещения.

— Логично, — ухмыльнулся Перегрин. — Скажите только, когда надо быть готовым к отъезду.

— Кристофер живет в Кинроссе, — сказал Адам. — Он ждет нас около десяти.

Перегрин посмотрел сначала на часы, потом на свою одежду.

— Господи Боже! Адам, я не знаю другого человека с таким плотнейшим расписанием! Хватит мне времени принять душ и переодеться?

— Если поторопитесь, — хмыкнул Адам. — Я-то успею.

Перегрин одним глотком допил чай и начал поспешно запихивать акварели обратно в папку.

— Не знаю, как вы ухитряетесь!.. Какова на сегодня форма одежды — для встречи с викарием и исследования квартиры с привидениями?

— Одевайтесь как угодно, но обязательно повяжите галстук, — ответил Адам, когда молодой художник направлялся к двери. — Я подберу вас у сторожки через полчаса, — смеясь, крикнул он вслед Перегрину. — И не забудьте прихватить этюдник.

Ритмичный гул несущих винтов вертолета, немного приглушенный припорошившим вершины снегом, разносился над гранитными пиками Кэйрнгормских гор. Три белохвостых оленя, спокойно ощипывающих листья, помчались по прихваченным морозом вереску и папоротникам, когда винтокрылая машина скользнула ко дну долины. Внизу косые лучи утреннего солнца осветили голубоватый шифер и готические окна викторианского дома, застывшего над пенящимся потоком. Перед самым водопадом «вертушка» прянула вверх, облетела большую центральную башню и легко, как оса, опустилась на траву обнесенного стеной внешнего двора.

Поджарый, экономный в движениях пилот остановил двигатели и вылез из кабины. На нем была коричневая кожаная летная куртка и неряшливый остроконечный колпак, какие полвека назад носили военные летчики, но на солнце сверкнули вполне современные солнцезащитные очки. Слегка пригибаясь под замедляющими вращение лопастями, он обошел машину и открыл дверь пассажиру. На пассажирском сиденье сидел довольно бледный и стройный человек с зачесанными назад, редеющими на макушке светлыми волосами. Судя по одежде, он мог быть кем угодно, от преуспевающего адвоката до профессора университета, однако костюм под добротным, академического вида пальто выдавал в нем скорее завсегдатая Савилл-Роу, нежели академических аудиторий. На самом деле этот человек пытался заниматься и тем, и другим, и не преуспел ни в том, ни в другом. Если кто-то начинал интересоваться источниками его весьма значительного состояния, он, как правило, только загадочно улыбался и неопределенно намекал на благоразумные инвестиции и наследство. Светло-серые глаза мужчины были даже более непроницаемы, чем обычно, когда он неподвижно стоял на лужайке, молча разглядывая готический декор дома.

Пилот у него за спиной достал из кабины дорогую кожаную папку и почтительно подал хозяину.

— Что-то еще, мистер Ребурн?

Человек, названный Ребурном, рассеянно покачал головой и сунул папку под мышку; его внимание было сосредоточено на верхних этажах башни.

— Не сейчас, мистер Барклей. Пока вы свободны, но не уходите слишком далеко. Можете спуститься на кухню и узнать, не припасла ли кухарка что-нибудь для вашего желудка;

В ответ пилот ухмыльнулся и сделал вид, будто отдает честь.

— Слушаюсь, мистер Ребурн!

Пилот снова заглянул в кабину вертолета, чтобы убедиться, все ли выключено, а Ребурн быстро пошел через лужайку к дому. Парадная дверь открылась при его приближении, и человек, одетый в нечто вроде монашеской рясы, приветствовал гостя кивком, больше похожим на поклон. Не говоря ни слова, «монах» почтительно провел прибывшего через вестибюль в длинный коридор, обшитый дубовыми панелями. По левой стороне коридора в одной из панелей была дверь, ведущая в маленькую раздевалку, где рядом с большим зеркалом висел белый балахон. Ребурн сбросил пальто и пиджак, передав их ожидающему служителю, и присел на маленький табурет, чтобы снять ботинки и носки. Он надел балахон поверх рубашки и брюк, взял папку, и служитель вновь вывел его в коридор. Крутая винтовая лестница привела их на круглую площадку, куда выходили две двери. Служитель постучал в одну из них, подождал ответа и впустил Ребурна в помпезную викторианскую библиотеку.