Леонид Кудрявцев - Эмиссар уходящего сна

Для стража порядка, похоже, это было привычным делом. Нам пришлось хуже.

К счастью, лестница быстро закончилась, и мы оказались в зале, здорово смахивающем на языческий храм. Чем он, собственно, и являлся. Более всего мне в этом зале понравились стоявшие в бесчисленных нишах статуи. Ближе всех ко мне оказалась статуя женщины с медвежьей головой. Причем пасть ее была широко разинута, и это позволяло увидеть, какие длинные и острые у нее клыки. Далее стояли статуи мужчины-пеликана и женщины, на плечах которой красовалась изящная беличья головка.

В центре храма стояла обширная клетка, в которой на серебряной жердочке дремала птица-лоцман.

Увидев ее, я вдруг почувствовал, как у меня сильнее забилось сердце.

Настоящая птица-лоцман!

Значит, меня не обманывают. Получается, она и в самом деле есть. Может, не обманут и в другом? Может, все-таки сделать попытку, принять участие в этой авантюре? Что я от этого потеряю? А вдруг повезет и удастся легко оторвать птицу-лоцмана?

Я взглянул на стража порядка, остановившегося возле клетки и теперь извлекавшего из нее птицу-лоцмана. Делал он это бережно и, кажется, даже приговаривал какие-то ласковые слова, успокаивая птичку.

Не отдадут, понял я, нипочем не отдадут. Скорее прирежут или бросят в темницу, для того чтобы не проболтался о неисполненном обещании. Оказанная Услуга — забытая услуга. Касик и его подручный почти наверняка хорошенько вызубрили это правило, д слово можно дать, так же можно его и взять. Да и кому оно было дано, это слово? Жалкому проходимцу, попавшемуся на попытке обжулить хозяина едальни. Такому владеть подобным сокровищем — не по чину.

Нет, не отдадут. И значит, надо попытаться сделать ноги, как только окажусь в реальном мире. Так я хоть жизнь не потеряю.

Клинт Иствуд наклонил голову и что-то прошептал белой птице, потом подкинул ее и уже в полный голос приказал:

— Ищи! Найди для нас дорогу.

Птица-лоцман взмахнула крыльями, издала музыкальную трель, словно бы исполненную на фаготе, и растворилась в темноте, под куполом зала. Не исчезла, не нырнула в нее, а именно растворилась. Словно бы эта темнота была твердой поверхностью, а она рисунком неведомого мастера, который кто-то стер одним движением смоченной ацетоном тряпочки.

— Она вернется, — объяснил Клинт Иствуд. — Найдет дорогу и неизбежно вернется. На то она и птица-лоцман.

— А пока...

— А пока будем ждать. Полчаса у нас по крайней мере есть. Можете заняться чем угодно, но из храма не выходите. Мы отправимся в путь, как только птица вернется. Немедленно.

Последнее слово он произнес с некоторым нажимом. Будь этот текст написан на бумаге, уж он бы, наверное, подчеркнул его большой жирной линией. А то и двумя.

Я взглянул на анимэшку.

Та стояла на шаг от меня справа. Этакое воплоще-ние воинственной красоты. И чувствовалось, стоит мне сделать хоть одно неверно истолкованное движение, как реакция на него последует незамедлительно, И реакция эта мне не понравится.

Интересно, что создает такой эффект? Может быть, меч, выражение лица моей тюремщицы? Скорее оба этих фактора вместе.

Что можно сделать, не пытаясь заставить свои поступки неверно истолковать?

Трудный вопрос...

Наверное, надо попытаться осмотреть храм. Ничего подозрительного в таком любопытстве нет.

Я подошел к ближайшей нише и стал рассматривать стоявшую в ней статую женщины с медвежьей головой. Первым делом я заглянул ей в пасть и убедился, что создававший ее не пренебрег ни одной, даже мельчайшей деталью. Вот только клыки у медведицеголовой были слишком белыми. Это портило все впечатление. Не бывает у настоящих медведей таких белых клыков. Впрочем, откуда я знаю, возможно, у медведиц-богинь и бывают?

— Как я понимаю, это боги? — спросил я. Клинт Иствуд ответил:

— Да, наши предки поклонялись именно таким богам. Пока у них для этого хватало сил, пока сон наш не стал уходящим.

Я не удержался и фыркнул.

— Богам со звериными головами?

— Что в этом плохого? — спросил Клинт Иствуд.

— В таких богах? Чем бог, распятый на кресте, лучше? Наши боги не страдали за других, но зато они были близки к природе. И природа это чувствовала, заботилась о людях так, как она может заботиться о всех своих созданиях.

— А потом?

— Потом пришел бог, умерший на кресте, и он, точ- нее его учение, оторвало людей от природы, сделало их безумными, заставило их ее уничтожать. Что от этого выиграли люди? Да ничего. Им только хуже стало, ибо, извратив свою природную сущность, они обречены на вечное одиночество, вечное беспокойство, вечные поиски.

— Чего именно? — спросил я.

— Покоя. А покой дается только тому, кто понимает всю красоту возвращения в лоно своей матери-природы, всю неизбежность этого, понимает и беспрекословно принимает.

Мы помолчали.

Потом я осторожно спросил:

— Не подрабатываешь ли ты, случайно, еще и проповедником?

— Нет. Но вот лично для тебя могу подработать тем, кто намылит тебе шею.

— А... — разочарованно протянул я. — Это...

— Не пугает? — насмешливо спросил страж порядка.

— Нет, — ответил я. — Не пугает.

— Почему?

— Пока я вашему сну нужен, пока я являюсь его эмиссаром...

— А потом?

Задав этот вопрос, страж порядка указал глазами на мою сопровождающую.

Ничего не оставалось, как с самым беспечным видом ответить:

__ Думаю, сначала нужно до этого «потом» дожить.

— Что ж, мудрое решение... — пробормотал Клинт Иствуд- — А ты рассчитываешь дожить?

— Рассчитываю, — мрачно сказал я.

— Энтузиаст.

— Вот именно, — улыбнулся я.

Улыбнулся и вдруг почувствовал, что так оно и есть. Прорвусь, что-нибудь придумаю, выкручусь. Уж мог бы к подобному здесь, в мире снов, привыкнуть. А ранее, в реальном мире, разве было легче?

И он, Клинт Иствуд, это почувствовал, ощутил, что я не просто отговариваюсь, что я уверен, и сразу отступил на шаг, перестал ехидно улыбаться.

Вот так-то. И нечего меня было задевать,

— А птица-лоцман, значит, что-то задерживается, — казалось, ни к кому конкретно не обращаясь, промолвил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Полчаса уже прошли, а она так и не вернулась.

— Вернется, — равнодушно сказал страж порядка. — Птицу-лоцмана не так-то легко прищучить. И заблудиться она не способна. Вернется, не бойся.

Клинт Иствуд был прав. Не прошло и минуты, как она вернулась. Где-то под потолком на мгновение распахнулось светлое окошко и из него выпорхнула птица-лоцман. Сделав по залу круг, она уселась стражу порядка на плечо и издала короткую, радостную трель.

— Что я говорил? — с довольной физиономией промолвил Клинт Иствуд. — Все в самом лучшем виде. Пора отправляться в путь, господин эмиссар уходящего сна и его сопровождающая. Реальный мир ждет вас.