Никос Зервас - Дети против волшебников

И вот последнее чудо на сегодня. Уставший и радостный, чуть задыхающийся Лео, взмокший от бешеного количества перегоревшей энергии, от жаркого гула и всеобщего восторга, выбежал на сцену — властно оглядел плачущий от восторга зал — и рывком сбросил с плеч чёрный плащ, оставаясь в белоснежной пузырящейся сорочке. Но этого мало. Все должны видеть, как ему тяжело, как много сил отнимает самое последнее, самое сложное чудо, которое ему предстоит показать через несколько мгновений. Лео рванул на груди рубаху, обнажая мокрую от пота, мускулистую грудь и впалый живот с кубиками тщательно накачанного пресса. Зал взвыл, тысячи школьниц запищали — на сцену полетели смятые цветочки, шейные платки, мягкие игрушки… дань восторженной публики.

Последнее «чудо» и правда давалось Леонарду с трудом. В голове ревела обогащенная лёгким наркотиком кровь, в ушах, часто пульсируя, рокотали обрывки властного шёпота — Лео давно привык к этому голосу даймонов-покровителей, которых в своё время приставил к Рябиновскому великий учитель Гендальфус. По сути, именно невидимые даймоны совершали за Лео все чудесные трюки — искусство мага-презентатора состояло лишь в том, чтобы направить буйную тангалактическую энергию в нужное русло.

Хор даймонских голосов в голове накатывал волнами, временами отдельные фразы пронзали сознание юного мага: «скорее…», «мы хотим…», «давай нам работу…» — клокотали, требовали невидимые помощники. «Сейчас-сейчас, я найду для вас работу», — ухмыляясь, подумал Лео, подходя к краю сцены.

Он ещё раз окинул властным взглядом головы школьников, сидящих под сценой в партере, — и вот загрохотал под куполом многократно усиленный голос юного волшебника:

— А сейчас… самое сложное… я буду диагностировать ваши болезни! Я буду чувствовать вашу боль… буду сопереживать и лечить вас!

Это был фирменный трюк, самый популярный у русской аудитории. Молодой волшебник вызывал дюжину зрителей из зала — никаких «подсадных уток», это действительно были случайные люди — и, вслушиваясь в визжащие голоса даймонов, определял тех, у кого были скрытые заболевания. Даймоны никогда не ошибались, они верно чуяли человеческие болезни — потому что болезни всегда являются следствием злых поступков и мыслей, а уж по части злых помыслов даймоны большие специалисты! Лео с радостной улыбкой припомнил позавчерашнее шоу в Московском дворце молодёжи — как эти тупые русские овцы обалдели, когда он с первого взгляда разглядел у толстой учительницы рак молочной железы, а рыжей третьекласснице предсказал, что через пару месяцев у неё удалят половину лёгкого. Толстая учительница потом рыдала в микрофон, что слова волшебника — чистая правда, что ей поставили страшный диагноз буквально неделю назад и она ещё никому не рассказывала, а вот Лео сам догадался…

— Сегодня тоже нужно «посканировать» кого-нибудь из училок, — решил колдун Рябиновский.

Правда, когда добровольцы полезли из зала на сцену, Рябиновский почувствовал… необычное. Некую опасную свежесть, прохладцу в воздухе — и странное дело, голоса даймонов зазвучали как-то потише… Даймоны чего-то испугались! Леонарду резко стало не по себе… Он едва различал этот боязливый шёпот невидимых покровителей: «в зале…», «тётка противная, церковная»… «она работает против нас, она мешает»!

— Всё ясно, — мгновенно осознал Лео. — В зале враг. Кто-то сидит и молится. Это страшная помеха, смертельная опасность. Каждому ученику Мерлина рассказывают страшную историю великого волхва Симона, которого даймоны носили по воздуху на глазах изумлённого народа — а потом пришли церковные и начали молиться, и даймоны испугались. Даймоны улетучились, бросив Симона в воздухе, — и Симон упал. Разбился насмерть…

— Вот она… — вдруг резанул по глазам светло-серый, прямой, несгибаемый взгляд. Ах, как Лео ненавидел эти православные взгляды! — Женщина, худая и сутулая, кажется, училка… Это она молится, нет никаких сомнений! Ах ты, сволочь церковная…

Лео узнал её. Училка литературы из школы на Таганке. Как её звать-то, забыл… «Вера… Вера Кирилловна… — ослабленным эхом наперебой засуфлировали даймоны, — молится, молится тупая овца… за кого-то из детей, кто сейчас вышел на сцену… это её ученик вызвался добровольцем, вот она и молится за него… убери выдру, убери!., мешает, мешает!»

— Шестой ряд, крайнее место слева… уведите тётку, как поняли? — быстро прошептал Лео в крошечный микрофончик, болтавшийся на тонкой струнке возле губ. Его поняли правильно — через миг ловкая фигура охранника в чёрной курточке с жёлтым клеймом «БЕЗОПАСНОСТЬ» на спине метнулась к шестому ряду.

Веру Кирилловну вежливо пригласили к выходу — «буквально на минутку, это простая формальность, документики проверим и сразу вернётесь в зал». Простая формальность займёт минут пятнадцать — предостаточно для того, чтобы блестяще завершить последний на сегодня фокус. Глядя, как переполошившуюся курицу вежливо, под локоток провожают в фойе, Леонардо радостно оскалился и тряхнул кудряшками: разумеется, тётка перестала молиться. Голоса хохочущих даймонов завизжали с удвоенной силой…

В это самое время генерал-полковник Тимофей Петрович Еропкин перестал смотреть шоу Рябиновского по телевизору. Охватив голову руками, седой генерал, заметно похудевший и состарившийся в несколько дней, склонился над широким письменным столом в своём кабинете. Ехать домой не было сил: Тимофею Петровичу невыносимо тяжело видеть Надинькины игрушки, её портфельчик в коридоре, маленькие ботинки в прихожей…

Да, сегодня генерал снова проведёт ночь в училище. Еропкин знал: несчастных детей, которые вот так внезапно исчезают из дома, находят крайне редко. Генералу страшно было думать о том, что могло случиться с ненаглядной Надинькой, попади она в руки похитителям — каким-нибудь маньякам, извергам из нищенской мафии и прочим сатанистам, которых полным-полно развелось в загаженной Москве…

— Ищи, где хочешь, — глухо сказал Еропкин доктору Савенкову, сидевшему напротив и внимательно наблюдавшему за магическим шоу. — Я тебе кадетов нашёл, а ты мне внучку найди, понял?

Савенков ничего не сказал. Но Еропкин знал, что Севастьян Куприяныч этим делом займётся всерьёз — и, пожалуй, Савенков найдёт Надиньку. Лишь бы она была ещё жива!

Горе не заставило Еропкина забыть о ребятах, засланных в Мерлин. Каждое утро звонил Савенкову и спрашивал, нет ли новостей. Савенков неизменно отвечал: всё идёт по плану. Капитан Шевцов сообщил, что ребята благополучно высадились на остров, их радиомаяк пока жив.

— Ха! — вдруг кашлянул Савенков, впиваясь глазами в свежий номер «Известий». — Кажется, нашлась твоя внучка.