Никос Зервас - Дети против волшебников

— Простите… я сказала что-то не так? — удивилась девочка.

— У тебя на шее… цепочка. Ну-ка, покажи.

Надинька вытащила из-за кружевного воротничка пижамы нательный крестик.

— А это надо снять, — быстро сказала мисс Пегги. Такие украшения мешают волшебству, и магический камин выкинет нас где-нибудь в неправильном месте.

— Совсем снять? Это обязательно? — подумав, переспросила Надя.

— Если ты хочешь стать волшебницей, нужно избавиться от этой помехи.

Надинька с сожалением сняла цепочку через голову:

— А вы мне потом вернёте?

— Конечно-конечно. Я сохраню. — с широкой улыбкой сказала мисс Пегги. Она почему-то не стала брать крестик в руки, словно он был горячий или колючий.

— Милое дитя, положи-ка свою безделушку на каминную полку. Теперь — вперёд, моя сладкая. Полезай в камин.

Надинька шагнула в просторную, в человеческий рост нишу в стене, тапочками прямо на остывшие угли. Мисс Пегги пролезла следом, упёрлась рыжей причёской в свод, помолчала минуту, потом зыркнула глазами и торжественно произнесла:

— Rotaricorpus!

Пуфф! Облако зеленоватого дыма вылетело откуда-то снизу — Наде показалось, что мир пошатнулся у неё под ногами, она зажмурилась… и потеряла сознание.

Она пришла в себя на грязноватом сиденье какого-то старого автомобиля — запястья её были почему-то забинтованы, да не просто так, а притянуты друг к другу, точно наручниками. Мисс Пегги как раз закончила возиться с крышкой бензобака, похлопала себя по бокам, трижды обежала проржавленный автомобиль, зачем-то плюнула на капот — и взгромоздилась, тяжело дыша, на водительское место.

— Мисс Пегги, это летающая машина, да? — тихо поинтересовалась Надинька, сдавленная множеством пристяжных ремней.

Волшебница с удивлением обернула бугристое лицо:

— Ты уже проснулась, грязная мелочь? Сиди смирно, а не то ноги выдерну!

Надинька с изумлением посмотрела на волшебницу. Ни тени прежней улыбки не осталось на её лице, движения сделались резкими и раздражёнными. Она дёрнула рычаг, крутанула ключом — маленький, рыжий от коррозии автомобиль брюзгливо завёлся, свет фар прострелил ночной лес. Мисс Пегги придавила подошвой потного шлёпанца педаль акселератора, и машина рывком бросилась прочь из подземного гаража наружу.

Едва успели выехать под открытое небо, как вдруг…

Кто-то мохнатый и чёрный с глухим рёвом выскочил из-за куста — и прыгнул прямо на капот.

Ведьма побелела, крутанула рулём… машину швырнуло в сторону, прямо в дерево — бамм! Лобовое стекло вмиг покрылось сеточкой трещин. Волшебница налетела грудью на руль, потом, откинувшись обратно, ударилась головой о металлическую стойку крыши — и, наконец, уже без чувств, навалилась на Надиньку плечом.

— Ай! — пискнула Морковка и зажмурилась. А когда открыла глаза, то пожалела, что сделала это. У машины стоял огромный бурый медведь.

Надинька не успела даже завизжать. Быстро махнув тяжкой лапой, медведь ударил в боковое окно. Стекло разбилось — и внутрь салона полезла мохнатая лапа с кривыми грязными когтями.

— Погодите кусаться, это же я, — улыбнулся кадет Иван Царицын, стаскивая с плеч бурую медвежью голову. Он распахнул дверь и, кряхтя, вывалил крупное тело рыжей ведьмы в траву. Из-за пазухи волшебницы вывалился маленький тупорылый револьвер.

— Нельзя, чтобы оружие вот так запросто на дороге валялось, — сказал себе кадет Царицын.

— А что если маленькие дети найдут и начнут играть с ним в песочнице?

Примостившись за руль и погремев ключами, кадет включил зажигание. Изъеденный ржавчиной «форд» немного поныл для порядку — но завёлся.

— Говорил же я Вам, не ходите на эту проклятую мельницу! — строго сказал Царицын. — Видите, она даже руки Вам скрутила. Давайте, разрежу бинты.

Надинька молча хлопала ресницами. Превращение жуткого медведя в симпатичного, хотя и немного заносчивого Иванушку Царевича, поразило её настолько, что девочка словно окаменела на сиденье.

— Как Вы себя чувствуете? — насторожился Царицын. — Надеюсь, эта тётенька не успела причинить Вам зла?

— Вы, конечно, смелый мальчик, — слабым голосом сказала Морковка. — Но я всё равно доберусь до замка. Я должна стать волшебницей, должна. Я так решила.

— А я решил иначе, — спокойно сказал Ваня. — Вы отправляетесь обратно в Россию, и как можно скорее.

Тщедушный рассвет несмело топтался в мутных тучах на востоке. Промозглое небо из чёрного сделалось серым, и на этом шотландское солнце, видимо, считало свою задачу выполненной. Иванушка вёл подраненную машину по узкой дороге в сторону тоннеля — там, неподалёку, находилась берлога, а в берлоге — радиомаяк. Царицын решил, что Надиньку нужно срочно эвакуировать на «Иоанна Кронштадтского». Для этого, по уговору с капитаном Шевцовым, нужно просто выключить радиомаячок — и через три часа после того, как прекратится сигнал, гвардейцы-подводники будут ждать юных разведчиков у берега Лох-Патти в том самом месте, где они высадились.

Внезапно из-за поворота послышался быстро нарастающий гул и навстречу вылетел… Нет, не Змей Горыныч и даже не лесной эльф верхом на единороге. Огромный мотоцикл с рулём, похожим на оленьи рога, а в высоком седле — пышноволосый громила в чёрном пузырящемся пальто.

Царицын успел надвинуть на лицо медвежью маску и, стиснув руль, вжался в кресло.

— Лесничий Запретного леса! — восхищённо воскликнула Надинька. — Я читала про него в книжках…

— Пригнитесь! — быстро скомандовал кадет, но — поздно. Лесничий пронёсся мимо с вытаращенными глазами: он отчётливо видел, что в кабине «форда» за рулём сидел бурый медведь, а рядом, на пассажирском сиденье, — девочка с золотистым хвостиком на макушке.

Мотоцикл с визгом развернулся позади «форда» и, треща глушителями, устремился в погоню.

— Не догонит, — Ваня попытался успокоить пассажирку.

И вдруг — что-то оглушительно бухнуло сзади, горячо прошвырнулось в воздухе и со всей мочи залепило в заднюю левую стойку «форда». Стёкла в пыль! Крыша оторвалась с одного угла и грохоча заколотилась на ветру.

— Это дробительный луч! Из волшебного зонтика бьёт! — взвизгнула Надинька.

Иванушка, бледный и встрёпанный, точно раненный на дуэли поэт, зыркнул в зеркальце заднего вида. Чёрный крылатый мотоциклист летел за ними, вытянув перед собой руку, а в руке, как турнирное копьё, — сложенный длиннющий зонт, остриём нацеленный прямо на них!