Лиланд Модезитт - Магия Отшельничьего острова

Итак, я сидел, привалившись к стене, старался вникнуть в смысл прочитанного и понимал лишь одно: кое-что недоступно даже для мастера гармонии.

Неожиданно я услышал легкие шаги, и за отгораживавшую мой угол занавеску заглянула Дейрдре. Я смутился, поскольку сидел в одних подштанниках, однако сказал:

— Заходи, Дейрдре.

Она проскользнула внутрь и остановилась у самой занавески. Наброшенный на ее плечи халат не скрывал поношенной белой сорочки, а обычно ниспадавшие до плеч волосы были убраны назад.

Я спустил ноги на пол и сел на топчане, как на стуле.

— Ты был когда-то жрецом? — голос ее был, как всегда, мягок. Не робок, а просто мягок и тих.

Я не ответил, и она, помолчав, присела на другой край топчана. До меня донесся едва уловимый запах роз.

— Тебе не спится?

Она кивнула:

— Я тревожусь о папе.

— Я тоже.

— Знаю... — она придвинулась ко мне. — И он... все понимает, только говорить не хочет.

Девушка положила тонкую руку мне на плечо.

Я пытался унять дрожь. Мне уже давно не случалось обнимать девушку, очень давно.

— Пожалуйста, останься у нас... я... все что хочешь... — Дейрдре придвинулась вплотную. Я чувствовал ее внутреннюю дрожь, вызванную не желанием, а решимостью.

Глубоко вздохнув, я убрал ее руку с моего плеча.

— Дейрдре, я сделаю для твоего отца все, что смогу... — у меня снова вырвался вздох. — Мне очень хотелось бы обнять тебя — очень! — и не только обнять, но это было бы нечестно по отношению и к тебе, и к мастеру Дестрину. А если ты будешь сидеть так близко, — добавил я с кривой усмешкой, — вряд ли я смогу вести себя достойно.

Я говорил правду. Тело ее кружило голову. Однако она не питала ко мне никаких чувств и пришла ради отца.

Девушка слегка отодвинулась. Слегка... кажется, настолько, чтобы я мог почувствовать ее признательность, но не подумал, будто она находит меня непривлекательным.

— Спасибо! — сказала она от души. Некоторое время Дейрдре сидела молча, а потом спросила: — Откуда ты?

— Из края столь дальнего, что, возможно, мне никогда не удастся туда вернуться.

Она посмотрела на меня и открыла было рот, но так и не задала следующего вопроса. Однако я понял, что ей хотелось бы узнать больше.

— Это можно назвать своего рода паломничеством, необходимым, чтобы найти путь в жизни. И кое-чему научиться.

— И как, научился?

Она поплотнее запахнула халат, напомнив мне, что в мастерской довольно холодно и в Фенарде все еще зима.

— Порой, — признался я, — мне кажется, что я так и не смогу научиться некоторым вещам. А раньше мне казалось, что это так просто

Дейрдре кивком предложила мне продолжать.

— Я оставил работу с деревом, будучи учеником, и сомневался, что когда-нибудь снова займусь этим делом. Оно казалось мне... ну... скучным. С какой стати меня должно волновать, нет ли где перекоса и прилажены ли штыри к пазами

— А теперь тебе это, вроде бы, нравится! Бывает, я стою, смотрю на тебя за работой, а ты меня даже не замечаешь. Дед был такой же.

Почувствовав, как учащенно забилось мое сердце, я облизал внезапно пересохшие губы и пробормотал:

— Тебе лучше уйти.

— Спасибо, — сказала она еще раз, вставая, и по ее лицу промелькнула едва заметная, тронутая печалью усмешка.

Девушка ушла. Что было бы плохого, возьми я предложенное ею. Но все, что я слышал от отца и Тэлрина, все, что читал, убеждало в верности моего поступка. Насладиться Дейрдре — значило обмануть ее и, что важнее, обмануть себя. Однако сердце мое продолжало биться слишком быстро и тело ныло. Во сне мне являлись и золотоволосая девушка, и черноволосая женщина, и даже рыжая. Проснулся я в поту, совершенно разбитым, но зато с ясным сознанием того, что следует сделать.

— Скажи Джирео, чтобы отступил на сотню родов, — бросает через плечо командир отряда — стройная молодая женщина. Ее туго перевязанные шнурами длинные волосы убраны под капюшон кавалерийского плаща. Тело ее само приноравливается к углу наклона, когда конь начинает спуск по длинному склону, ведущему к Треугольнику Демона — месту схождения рубежей Фритауна, Хидлена и Кифриена.

— Сотню родов?

— Вдвое дальше, чем он находится сейчас.

— Но если они предпримут атаку с тыла, мы не сможем...

— Сможем. Он большой мальчик.

— Но...

Ее рука касается рукояти клинка:

— Исполняй! — негромкий, но властный голос женщины разносится по окутанной предрассветным туманом дороге.

Мужчина качает головой, но поворачивает коня и едет вверх по склону.

Через некоторое время боец по имени Джирео останавливает своего мерина рядом с темноволосой женщиной, уже скинувшей и убравшей в седельную суму свой плащ.

Рослый воин прожигает ее взглядом.

Ее глаза пронзают висящую впереди завесу тумана.

Он открывает рот.

— Тихо!

Ее окрик ударяет его, как копье.

Джирео скрежещет зубами.

— Регулярная галлоская кавалерия, — бормочет командир. — Проклятые упыри, — она снова всматривается в туман. — Чародей... Далековато от Галлоса.

Женщина выхватывает клинок и убыстряет шаг коня.

— Вели остальным сомкнуть ряды. Только тихо.

Джирео придерживает коня. Взгляд — на других бойцов, взгляд — на командира... Скоро они спускаются на равнину, и мягкая глина дороги заглушает стук копыт кифриенских кавалеристов.

Впереди, то окутываясь ползущим с Малых Рассветных Отрогов туманом, то снова появляясь, мерцает светящаяся точка.

Джирео ищет взглядом командира, но та уже исчезла в тумане. Он хмурится, но не извлекает меча из ножен.

Кифриенский отряд спускается с холма.

Топот копыт возвещает о приближении одного всадника. — Сомкнуть ряды! — приказ ударяет иэ тумана, как стальной хлыст, и даже Джирео мгновенно повинуется.

Предводительница отряда проносится мимо двух первых шеренг.

— Вперед!

Кифриенские воины, словно нехотя, переходят на рысь,

Дюжина галлосцев едва успевает вскочить в седла, когда из тумана на них налетает кифриенский отряд.

Предводительница опережает своих бойцов. Клинок ее сверкает как молния, хотя света, казалось бы, маловато, чтобы отражаться от холодной стали.

Звучат громкие крики, брань и лязг стали. Но кричат лишь кифриенцы. Галлосцы бьются молча.

Через некоторое время все стихает. Кифриенский отряд останавливается возле все еще мерцающего в тумане брошенного костра. Они потеряли двух человек и одного коня. Вокруг лагеря разбросаны тела дюжины воинов в пурпурно-серых мундирах Галлоса.

— Джирео, собери оружие и навьючь на одного из галлосских коней, — приказывает женщина-командир, остановившись возле костра.

— Сама собирай.

Женщина вздыхает, но меч ее уже извлечен из ножен.

— Ты предпочитаешь умереть в седле или на земле?