Лиланд Модезитт - Инженер магии

Возница в овчинной куртке поверх заляпанной коричневой рубахи неторопливо слезает с козел.

— Привет, Яррл. Нынешняя партия тянет на ползолотого.

— Это на серебреник дороже обычного.

— Тут уж ничего не поделаешь. Совет вовсю закупает железо, так что и Фукс, само собой, повысил цену. Будешь брать?

— Разгружай. Я сейчас вернусь, принесу еще серебреник. Сунув кошель за пояс, кузнец направляется к крыльцу.

— Эй! Сначала деньги, потом разгрузка.

— Да брось ты... — Яррл сплевывает в угол между крыльцом и кузницей. — Я тебя когда-нибудь надувал?

— Ну, тебя я, положим, знаю... — бормочет возница.

— Берись за мелкие железяки, вон с того краю, — говорит Доррин, глядя на Ваоса.

— Что я, хиляк что ли?

Доррин переглядывается с возницей.

— Ладно, малый. Держи, — говорит тот, подавая Ваосу плоский брус.

Его вес оказывается для паренька неподъемным. Ноги его подгибаются, так что Доррин едва успевает подхватить железяку.

— Не стоит надрываться, Ваос. Железо — оно тяжелое.

— А ты крепкий. Хоть с виду и не скажешь, — замечает возница, глядя на Доррина.

— Это что! Видел бы ты, как он с посохом управляется, — похваляется товарищем Ваос.

— А... ты из этих. Тогда понятно, почему ты к Яррлу прибился. То-то я гадал, как это кузнец свалил самого Нисо какой-то палкой.

Доррин несет в кузницу железный брус, Ваос плетется за ним с охапкой тонких железных прутьев.

— Что потолще — сюда, что потоньше — вот туда, — распоряжается Доррин, распределяя железо по полкам.

— Да, мастер.

— Я еще не мастер.

— Почти что мастер.

К тому времени, когда они возвращаются к фургону, Яррл, ворча про «грабеж среди бела дня», уже расплачивается за товар.

Возница спрыгивает с фургона и тащит в кузницу еще пару брусков. Сделав несколько ходок, все вместе разгружают фургон, после чего малый в овчине закрывает заднюю дверь и задвигает засов.

— Послушай, — обращается к нему Доррин, — сколько может стоить железный лист той же толщины, что эти тонкие прутья, и размером четыре на четыре локтя?

— Точно не скажу, но в Битии листы пять на пять идут по серебренику. А зачем тебе такой здоровенный лист? Он ведь тяжелый.

— Думаю, потянет стоунов на пятнадцать, а то и на все двадцать.

— Вот-вот. Тут потребуется упряжка из шести лошадей, да три здоровенных мужика для погрузки. Короче, такое дело надо обговорить с Фуксом. Ну, до встречи, кузнец, — добавляет он, повернувшись к Яррлу.

— Надеюсь, к следующему разу вы не взвинтите цены еще выше, — ворчит Яррл.

— Времена нынче тяжелые, — отзывается возчик, пожав плечами. — Говорят, Белые вытесняют аналерианцев в южный Спидлар. Грязные пастухи! — он сплевывает на пожухлую, мерзлую траву. — Проклятые чародеи! Они друг друга стоят.

Щелчок вожжами — и фургон, скрипя, трогается с места.

— Вернемся к работе, — говорит Яррл, задвигая дверь в кузницу так, что остается лишь узкий проход. — Нужно еще закончить цепные зажимы для Блайгера. А ты, — он поворачивается к Доррину, — еще не раздумал строить тот двигатель?

— Строить-то не раздумал, но пока еще не разобрался, какие нужны поршни.

Яррл хмурится, будто впервые слышит подобное слово.

— Может быть, будет лучше, если я сделаю два маленьких, по обе стороны от вала? Нужно только, чтобы они находились точно один против другого.

— Поршни — это такие цилиндры? — уточняет кузнец.

— Вообще-то они могут быть любой формы, лишь бы прочные. Но цилиндры вполне годятся.

— Прочные, как пушечные стволы? — спрашивает Ваос.

— А что, мастера, которые делают насосы, могут изготовить железные цилиндры?

— Интересно, во сколько это обойдется? — размышляет вслух Доррин.

— Ладно, — Яррл поднимает несколько железных прутьев и кладет их на полку. — Давайте уберем все лишнее, и за работу. Нам ведь не только Блайгеров заказ выполнить надо, но и доделать, что осталось для Гонсара. А перво-наперво, — тут он поворачивается к Ваосу, — нужна полная тачка древесного угля.

— Сейчас привезу.

— Зима нынче будет долгая, — бормочет кузнец, взяв одной рукой щипцы и потянувшись другой за штамповочным молотом.

Доррин начинает орудовать рычагом мехов. Ваос возвращается с тачкой угля.

«Долгая и холодная...»

Ваос подкатывает тачку, и кузнец начинает засыпать уголь в горны. Доррин примечает еще несколько сброшенных возницей железных прутьев и убирает их на полку.

Обеденный стол накрыт на двоих, а на соседнем, маленьком, красуется бутылка вина. На столешнице из белого дуба лежит листок пергамента. Взяв его, Джеслек погружается в таблицы и цифры. Расчеты показывают, что для строящихся дополнительно десяти кораблей потребуется еще двадцать волшебников.

— Я даже знаю, кто войдет в это число, — бормочет чародей. Держа в левой руке листок, он хмурится, размышляя о проблемах, создаваемых гармонией и упрямством Спидлара. Хотя, на первый взгляд, — какая может быть связь между гармоническим началом в магии и упертостью спидларских купцов? Сосредоточившись на этих предметах, он смотрит в зеркало, и из белого марева возникает образ рыжеволосого юноши с молотом и щипцами в руках. Джеслек не узнает его. Слышится стук в дверь, и изображение тает.

Маг прячет листок в папку, а папку в шкаф. При этом он старается не прикоснуться ни к одному переплету, ибо книги укорачивают его жизнь. Затем Джеслек с улыбкой открывает дверь. На пороге, источая аромат трилии, стоит Ания.

— Добрый вечер, дорогая.

— Добрый вечер, Высший Маг, — губы Ании касаются его щеки.

Он закрывает за ней дверь, но не запирает ее.

— Ты не задвинул засов, — с улыбкой указывает она.

— А зачем? — усмехается Джеслек. — Никакие замки не помешают подслушивать или подглядывать тому, кто достаточно силен в магии. В отличие от Стирола, я реалист. Как и ты. Иначе бы тебя здесь не было.

— Вот как?

Остановившись возле стола, он разливает вино в два бокала и протягивает один ей.

— Ты очень сильна, дорогая, даже сильнее Стирола. Однако тебе понятно, что Совет едва ли выберет когда-нибудь женщину Высшим Магом.

— А тебе, видимо, доставляет большое удовольствие ставить себя в двусмысленное положение? — взяв бокал, Ания бросает взгляд на стоящий у стены широкий диван и пленительно улыбается.

— Дорогая, никому не под силу коснуться ни тебя, ни меня. Но даже ты и Стирол недостаточно сильны, чтобы справиться со мной. За тебя, дорогая.

Джеслек поднимает бокал.

— За Высшего Мага, — отзывается Ания, поднимая свой.

— Холод — прекрасная возможность попрактиковаться в гармонии, — бормочет Доррин себе под нос. Стужа юноше нипочем, его не смущает ни занесенный снегом по пояс двор кузницы, ни свисающие с крыши острые, как кинжалы, сосульки, однако долгая зима надоела даже ему.