Лиланд Модезитт - Смерть Хаоса

– Ухабистая дорога.

– Вот что происходит, как только искусственно привнесенный в природу порядок перестают поддерживать, – тут же откликнулся Джастин.

– У природы собственная гармония, – заметил я в ответ на очередную туманную сентенцию.

– Но природа, в отличие от людей, никогда не перестает ее поддерживать, – возразила Дайала, и пока я пытался осмыслить эту фразу, она с чуть ли не виноватой улыбкой продолжила: – В действительности все в природе представляет собой переплетение хаоса и гармонии, просто гармония лежит на поверхности, и результат выглядит гармоничным. Но как раз поэтому вмешательство человека зачастую влечет за собой ужасающие последствия.

– Потому что человек привносит избыток того или другого, а в итоге нарушает Равновесие?

– Да. На практике все сложнее, но принцип именно таков. Поэтому людям очень непросто жить в согласии с природой.

Это я понимал: большинство людей односторонне привержены тому или иному началу, а для природы они равноценны.

– А друидам это удается?

– Друидам удается, но не все рожденные в Наклосе становятся друидами. И не все друиды, – тут она с улыбкой, сделавшей ее еще более похожей на юную девушку, взглянула на Джастина, – рождаются в Наклосе.

– А что происходит с теми из ваших, кому не дано стать друидами? Их изгоняют, как на Отшельничьем?

– Некоторые уходят сами. Некоторые умирают.

– Есть особое испытание, – вставил Джастин. – Проходить его вроде бы никто не обязан, но оно весьма действенно разделяет пригодных и непригодных к жизни в Наклосе. Кое-кто предпочитает не сталкиваться с этим и уходит сразу. Другие пытаются пройти испытание и гибнут.

Я покачал головой. Выходит, друиды не лучше тех, кто заправляет на Отшельничьем.

– Ты огорчен? – спросила Дайала.

– Да.

По правде, так я был просто разозлен. Хотя и не вполне понимал, чем.

– Разве люди не имеют изъянов? – мягко осведомилась друида.

– Все имеют изъяны. Даже мифические ангелы.

Гэрлок заржал, давая мне знать, что хочет пить.

– Потерпи немножко, дружок, – сказал я, потрепав его по холке.

– А что делать, если несовершенное существо причиняет вред людям или природе?

– Не знаю.

Я и вправду не знал: получалось, что против таких людей нужно или применять насилие, или смиряться с насилием, совершаемым ими самими. Однако высылка или убийство не в наказание, а для предотвращения нежелательных деяний отнюдь не казались мне проявлением справедливости.

– Позволь объяснить получше, – сказала она. – Испытание в Наклосе существует для того чтобы помочь человеку прийти к пониманию Равновесия и единению с ним. Ты и сам прошел его, сам того не подозревая. Некоторые люди умирают, поскольку оказываются неспособными понять или принять Равновесие. Другие страшатся испытания, и мы разрешаем им уйти или поселиться в Запустении.

– Вы изгоняете их из Наклоса?

– Нет. Многие уезжают, но не потому, что их выселяют. С нашей точки зрения им было бы лучше остаться: и для их безопасности, и для безопасности других. Но они зачастую в силу своей ущербности предпочитают идти на риск.

Она пожала плечами и, соскользнув с лошади, пошла рядом. Ступала друида быстро и без видимых усилий.

Я уже понял, что в ее рассуждениях вызывало у меня неприятие. Похоже, с точки зрения друидов человек ничего не значил: значение имело только сообщество. Так же как на Отшельничьем: ты принимаешь общие правила или убираешься восвояси.

– А как быть с теми, кто не опасен, а просто не похож на вас?

Дайала усмехнулась:

– У нас много людей, не похожих на других. Мой отец – кузнец, а ты должен понимать, что друидам это ремесло чуждо. Но он до сих пор живет в Великом лесу: Джастин с ним знаком.

– Он хороший кузнец, умелый, – произнес Джастин с таким видом, будто мысли его витали где-то далеко.

– Но если вы готовы принять различия, то почему?

– Почему кто-то отправляется в изгнание, а кто-то на смерть? Это как раз касается прежде всего тех, кто различий не принимает.

Я задумался: не в этом ли ключ? Отшельничий не принимает различий, а вот Наклос принял Джастина, хотя друид из него, несомненно, более чем своеобразный.

– Почему ты сражаешься за самодержицу?

– Наверное, потому, что Кифрос меня принял.

Дайала пожала плечами, словно лучшего ответа и не ждала.

Да его у меня и не было. Все возможные ответы казались неверными. Нельзя отвергать людей за то, что они не соответствуют чьим-то представлениям о норме, но нельзя и принудить общество принимать тех, кто несет угрозу его устоям. Я покачал головой.

– Дайала, ты, похоже, вконец смутила паренька, – с теплотой в голосе обратился к ней Джастин.

– Мне и тебя доводилось смутить. Но ненадолго.

– Э, да я и по сю пору пребываю в смущении. А ему придется помучиться, пытаясь примириться с той мыслью, что нет таких ответов, которые не вредили бы людям, зачастую невинным.

Мне очень захотелось огреть Джастина посохом. Только вот у меня зародилось страшное подозрение, что он может быть прав. Возможно, именно это меня все время и беспокоило?

Дайала вручила мне поводья своей лошади, и когда я, не соображая, что к чему, принял их, припустила бегом.

– Знаешь, она ведь может перегнать лошадь, – заметил Джастин.

– В жизни бы не поверил, но сейчас сам вижу.

– Мне потребовалось немало времени, чтобы оценить ее по-настоящему.

Он печально покачал головой, явно оставив что-то недосказанным.

Я сглотнул.

Джастин ушел в себя и ехал дальше молча, озирая окрестности. Позади вполголоса разговаривали Валдейн и Берли.

– ты играешь с огнем…

– …знаю… но…

– …думаешь, она знает?

– Наверное, – ответил Валдейн. – Как она может не знать?

– Бывает и такое.

Вот так, то в разговорах, то в молчании, мы ехали вдоль реки в направлении Литги, с каждым кай приближаясь к затаившейся под Рассветными Отрогами кроваво-белесой громаде хаоса.

К исходу четвертого дня пути из Фелсы мы уже приближались к высшей точке перевала через Малые Отроги. Казалось, будто каждый шаг на восток приближает нас к средоточию подземного хаоса, хотя на самом деле его ощущал я один. Правда, порой мне казалось, что столь сильный рокот должен зримо сотрясать землю. Но земля не тряслась, а лицо Джастина оставалось невозмутимым.

Дайала, вызывая восхищение своей выносливостью, добрую половину пути шла пешком.

– Ты вообще когда-нибудь устаешь? – спросил я.

– Нечасто, – сказал Джастин.

– Наше тело создано для движения, и мы, как всякие животные, получаем от этого удовольствие, – промолвила она.

Я позавидовал им, таким древним и таким молодым. Почему мы с Кристал не можем так понимать друг друга?