Джон Марко - Очи бога

Наступила тишина, прерываемая хриплым дыханием. Акила не решался обернуться.

— Кассандра, ты в порядке?

— Я… Я чувствую жар, — прошептала она.

— Что происходит?

Кассандра вскрикнула, но то был крик радости.

— Он действует! Я чувствую это, Акила!

Акила хотел посмотреть на нее, раздвинуть шторы и впустить в комнату лунный свет, но не осмеливался из-за проклятья. Он действует!

— Что еще? — требовал он. — Расскажи мне, пожалуйста.

— Акила, я свободна, — голос Кассандры лился, словно волшебный ручеек. — Я ничего не чувствую. Боли нет.

— Боли нет, — вздохнул Акила. Он едва верил тому, что слышал. — Это чудо…

Кассандра рассмеялась.

— Посмотри на меня, Акила!

— Чудо, — пробормотал Акила. Он не оборачивался.

— Акила, зажги свет. Посмотри на меня!

— Нет. Оставайся в постели, Кассандра. Не двигайся.

— Что? Почему?

— Просто не двигайся, — велел Акила. — Я должен сказать тебе кое-что.

Его захлестнуло жуткое чувство одиночества. Но Кассандра теперь была полностью его. Это смягчало боль. Он смотрел на стену, заставляя себя не оборачиваться.

— Амулет спас твою жизнь, Кассандра, но теперь нужно заплатить цену, которую ты еще не знаешь.

— Скажи мне, — потребовала Кассандра.

— Существует проклятье. Я не знаю, как оно действует — и почему. Но, если на тебя посмотрит человек, то чары, хранящие твою жизнь, исчезнут. — Акила безрадостно вздохнул. — Никто больше не должен видеть тебя. Даже я.

— Что? Значит, я теперь пленница?

— Пока я не найду второй амулет, я не смогу смотреть на тебя. Никто не сможет.

Кассандра подскочила в постели.

— Нет! — закричала она. — Быть этого не может!

— Не волнуйся, любовь моя. Я уже подумал об этом. Мы заложим окна в этом крыле замка кирпичами. И я ослеплю слуг, так что ты не будешь одинока…

— Ты что, с ума сошел?!! — завопила Кассандра. — Я не смогу так жить!

— Зато ты здорова, и я больше не рискую потерять тебя.

— Нет! Так жить я не стану! Если иначе нельзя, я не буду носить этот проклятый амулет!

Акила едва мог удержаться и не вернуться.

— Ты не осмелишься снять его! Не осмелишься!

— Да ты сумасшедший, — сказала Кассандра. — Акила, пожалуйста, послушай меня…

— Нет, Кассандра. Я не стану слушать. Я все решил. — Акила закрыл глаза и повернулся к кровати. — Ты будешь носить амулет и ждать, пока я найду его двойника. Тогда мы навсегда будем вместе.

— Я вовсе не хочу быть с тобой навсегда, — возразила Кассандра. — Ты злодей, я не люблю тебя.

— Да, — прошипел Акила. — Я знаю. Ты любишь Лукьена. Но у тебя в запасе целая вечность, чтобы забыть его, Кассандра.

Кассандра молчала, не реагируя на обвинения.

— Нечего сказать, жена моя? Ты, должно быть, держала меня за идиота. Но я знаю, что случилось между тобой и им. И я об этом позаботился. Лукьен ушел. Тебе никогда не увидеть его снова.

— Ты убил его? — выдохнула Кассандра.

— Нет, но убью, если понадобится. Если ты снимешь этот амулет или позволишь увидеть себя, или что-нибудь случится, и чары, охраняющие тебя, исчезнут, я поймаю Лукьена и убью его.

— Нет…

— А если он вернется за тобой в Лиирию, его казнят.

Кассандра начала всхлипывать.

— Акила, пожалуйста… послушай, что ты говоришь!

Акила слушал, и ему все нравилось. Теперь он стал могущественным, как никогда прежде. Люди боялись его. Такие, как барон Гласс. Такие, как Лукьен. С закрытыми глазами он коснулся щеки Кассандры. Почувствовал на ней слезы, и это ему тоже понравилось.

— Я же сказал, что никогда не позволю тебе уйти, Кассандра.

Потом повернулся и подошел к двери. Отпер ее ключом, затем вышел и захлопнул за собой. Он с трудом нашел в темноте замочную скважину, но все-таки сумел сделать это. Повернул ключ в замке и удалился, сопровождаемый душераздирающими криками жены.

Гилвин Томз сидел в кресле, вытянув ноги и разглядывая замысловатый механизм в руках Фиггиса. Строго говоря, это был башмак, но через каблук протянулись пружины, а к верху — привязаны ремешки. И очертания он имел самые невероятные. С точки зрения Гилвина, башмак представлял собой, скорее, устройство для пыток, чем обувь, но, учитывая, что это подарок ко дню рождения, юноша смог выдавить из себя слабую улыбку. Сегодня ему шестнадцать, и если бы мать была жива, она поцеловала бы его. Но мать умерла два года назад, так что поцелуя ему не видать. Вручая подарок, Фиггис просиял; его слезящиеся глаза сверкали. Над этой вещицей он долго и тяжело трудился, потому и гордился ею. Изуродованная нога паренька была вытянута, и он почти не шевелил сросшимися пальцами. Конечность выглядела так с самого рождения, и ее вид нимало его не беспокоил, равно как и вид почти бесполезной руки. Он откинулся назад, когда Фиггис прилаживал башмак к ноге. Боли он не чувствовал, только странную неловкость. Теку, обезьянка Гилвина, в возбуждении стала раскачиваться на шесте; ее золотистый хвост извивался, как змея.

— Расслабься, — велел Фиггис. Одной рукой он держал лодыжку Гилвина, другой — двигал башмак вперед и назад. — Знаю, он выглядит странным, но, если все будет в порядке, ты еще не раз поблагодаришь меня.

Гилвин никогда не забывал о благодарности. Долгие годы Фиггис был ему словно отец. Или, скорее, как дедушка. А сейчас он обещал парню, что тот сможет ходить без костыля…

— Если он будет действовать, смогу ли я бегать? — спросил Гилвин.

— Давай сначала научимся ходить, а?

Теку восхищенно заверещала. Она обернула хвост вокруг жерди и съехала вниз, чтобы разглядеть новую вещь получше.

— Если все будет хорошо, тебе уже не понадобится помощь твоей маленькой подружки, — заявил Фиггис. — Ты и сам сможешь доставать свитки, которые высоко хранятся.

Гилвин улыбнулся.

— Слышишь, Теку? Ты вскоре можешь лишиться работы.

— Нет, нет, — запротестовал Фиггис. — Ей всегда найдется, чем заняться, как и всем нам.

Он мягко продвинул ногу Гилвина дальше в башмак. Парень почувствовал, как скрюченные пальцы достигли края кожаной подошвы, и заметил, что очертания башмака как раз соответствуют деформации стопы. В отличие от плоских подошв другой обуви, эта имела закругление. Башмак на удивление идеально облегал ногу!

— Ну что, хорошо? — спросил Фиггис.

Гилвин кивнул:

— Похоже, что так.

— Отлично. А теперь не сопротивляйся. Позволь ноге скользнуть на свое место.

Гилвин расслабил ногу, как только мог, и башмак ловко устроился на ноге. Некоторое давление ощущалось, но Фиггис объяснил: это необходимо. Старый библиотекарь покачал башмак в разные стороны и, не найдя изъянов, довольно улыбнулся.

— Прекрасно. Значит, будет действовать.