Джон Марко - Великий план

Торопясь изо всех сил, она сбежала вниз и стада закрывать ставни на всех окнах замка.

Высокая была одной из самых людных улиц Черного города. Широкая, с высокими домами, она находилась в лучшем районе старого города, неподалеку от великолепных жилищ аристократов и как раз напротив Собора

Мучеников на другой стороне реки. Летними вечерами, когда длинные тени ложились на мостовые, Высокая улица буквально кишела разносчиками и торговцами. Работорговцы громко расхваливали своих невольников, кочевые охотники предлагали покупателям связки лесных и водяных птиц, сновали нищие и воры, сводники и проститутки – и сюда же, как это ни удивительно, затесался магазин игрушек. В этот район города стекались деньги, награбленные в бесчисленных военных кампаниях, и зажиточные горожане любили баловать своих жадных отпрысков. Нарские женщины с ьывод-ками нахальных детишек ходили по Высокой улице, разглядывая витрины. Самой большой популярностью пользовалась пекарня. Она стояла в центре Высокой улицы около лавки менялы, и туда захаживал даже сам архиепископ Нара, знаток и ценитель кондитерских изделий. Ароматы пекарни были одной из достопримечательностей Высокой улицы, приятным разнообразием после удушливых газов военных лабораторий. Дети приходили только для того, чтобы поглазеть на витрины пекарни и выпросить у владельца и его жены пару печеньиц. А когда они уходили, наевшись свежевыпеченных лакомств, то всегда замечали еще одну знаменитую лавку Высокой улицы – игрушечный магазин Дудочника.

Как и пекарня, лавка игрушечных дел мастера была настоящим чудом Высокой улицы. Она торговала уже почти сорок лет, и мало кто из аристократов города помнил то время, когда ее не было. И еще каждый помнил какую-нибудь особенную игрушку из мастерской Дудочника – любимую куклу, которую таскали с собой, пока она не истрепалась, или механическую лодочку, которая плавала по воде, пока не кончался завод. Игрушки Дудочника, изготовленные с обычным нарским хитроумием, были настоящей достопримечательностью, чтобы купить или даже просто посмотреть которую не жалко времени и денег на дальнюю дорогу. Дудочник славился по всей империи: до того, как переехать на юг и открыть свою мастерскую, он учился у искусников Фоска. В Черном городе он был личностью легендарной и любимой, а его лавка – довольно скромное заведение, зажатое между свечной лавкой и кузницей, – часто бывала переполнена детьми и любопытными взрослыми, ищущими запретных удовольствий. Однако больше всего похвал доставалось витрине лавки.

Состоящая из стеклянных прямоугольников витрина демонстрировала все лучшие создания Дудочника. Там был выставлен цирк, которым можно было бесплатно любоваться с улицы. Там были игрушечные солдатики с серебряным оружием и бронзовыми огнеметами, куклы с роскошными волосами и чудесными нарядами. У них на ножках были искусно сделанные туфельки, такие крошечные, что все удивлялись, как это человеческие руки могли такое сотворить. Там были мягкие игрушки с настоящим мехом, струнные инструменты из полированного дерева, обтянутые тканью летающие машины, которые действительно парили в воздухе, подвешенные к потолку на прозрачных нитях. В бассейнах с водой плавали великолепные суда, а заключенные в бутылку корабли озадачивали юные умы невозможностью своего создания. Трехфутовая деревянная модель эльфа играла на флейте: механические пальцы безупречно бегали по инструменту, пока кукла выдувала бесконечную мелодию. Эльфа звали Дарвин, и это имя знали все дети города. Дарвин и его дудка были символом лавки Дудочника, такой же достопримечательностью Черного города, как и Черный дворец или Собор Мучеников. Каждое утро, когда Дудочник открывал свою лавку, Дарвин играл мелодию открытия – длинную и сложную пьесу, которую мастер почти год устанавливал в механизме куклы. Как и все творения Дудочника, Дарвин поразил обитателей Нара – что было непросто сделать в городе, породившем военные лаборатории.

Однако, хотя Дудочник славился своими механическими чудесами, девочек в его лавку привлекал другой его талант. Он изготавливал лучшие в империи дома для кукол. Он мог построить модель любого здания, как бы сложна она ни была, как бы она ни была миниатюрна или громадна, и даже самые пресыщенные, из детей Черного города приходили в восхищение. Его копии Черного дворца славились повсюду, его умение передавать детали не мог превзойти ни один ученый или инженер. Дудочник очень гордился своим умением делать кукольные дома, и несколько таких домов всегда красовалось в его витрине. Среди них был чудесный белый дом с десятком мезонинов и тысячами настоящих деревянных черепиц. Каждая была со всем тщанием вырезана из клена и покрыта ярко-розовым лаком. У дома было три этажа, работающие двери были подвешены на позолоченных петлях, сверкающие окна открывались на балконы и террасы. Дом носил название «Белинда», в честь умершей жены дудочника, и завораживал – как и все игрушки в витрине мастера. Дудочник знал это и гордился своей работой. Он любил говорить, что он делает не игрушки – он делает улыбки.

Дудочнику было уже почти шестьдесят. К дождю у него ныли пораженные артритом руки, но он все равно каждое утро поднимался рано и работал у себя в мастерской до позднего вечера. На самом деле его звали Редрик Бобе, но этим именем его почти никто не называл. В молодости, до того, как он открыл в себе любовь к игрушкам, он проявлял склонность к музыке, и его постоянно видели с флейтой у губ. Он оказался не слишком талантливым музыкантом, но прозвище все равно прилипло к нему, и Редрик Бобе так никогда и не отказался от привычки музицировать. Он по-прежнему играл на флейте – но только в очень редких случаях, и никогда в присутствии других. Он играл своей жене Белинде, но теперь она умерла. Дудочник был одинок.

У него не было детей и практически не было родных: он расстался с ними очень давно, чтобы отправиться в Черный город и заняться там своим новым ремеслом. Его жена умерла от рака пятнадцать лет назад, так и оставшись бесплодной и не осуществив своей мечты о большой семье. Однако она нежно любила своего мужа, и они были счастливы во всем, если не считать пустого дома над магазином игрушек, который Редрик Бобе построил в расчете на целый выводок детишек. Белинда Бобе и ее муж много лет пытались зачать ребенка и усердно молились Небесам о даровании им жизни, но Бог оставался глух к этой мольбе. После десяти лет бесплодных попыток они отправились в приют при соборе, уверенные в том, что священники не отвергнут столь любящую чету. Но слуги Бога на земле были так же враждебны им, как и их Небесный Покровитель.