Павел Марушкин - Музыка джунглей

Телефон зазвонил. Иннот вздрогнул: как, уже? Но вопрос… У него нет вопроса, того самого, единственно верного!

Рука помимо воли потянулась к телефонной трубке. Словно заворожённый, каюкер следил за ней, даже не пытаясь использовать последние мгновения для поисков. Пальцы обхватили прохладный эбонит, рычаг клацнул, поднимаясь.

И в этот миг вопрос пришёл в голову сам.

– Итак?.. – раздалось из трубки.

– Кто убил Мортимера Морберта? – отчеканил Иннот.

Повисло молчание. Потом на том конце захихикали – тоненько, воздушно, словно ребёнок вдруг дунул в пищалку.

– А ты парень не промах, да… Признаю, тебе удалось удивить меня. Давненько такого не случалось. Значит, ты занимаешься ещё и этим делом? Интересно, очень интересно…

Тут Иннот подумал: не свалял ли он дурака. Ведь задавая такой вопрос, он тем самым предоставлял кое-какую информацию; а Старая Контра, похоже, умела пользоваться информацией куда лучше, чем кто-либо ещё.

– Конечно же, это не тот вопрос, который следовало задать человеку в твоём положении, – задумчиво скрипело в трубке. – Но и он весьма неплох, признаю. Необычный ход, да, необычный… Нестандартный. Хотя…

– Так я жду ответа, – перебил каюкер.

– Ответ таков: Чаква Шамполамо, более известный жителям Бэбилона под псевдонимом Подметала. Сам мог догадаться, между прочим. Кто ещё не побоялся бы поднять руку на одного из крёстных отцов Бэбилонской мафии?

Смоукеры один за другим сходили на берег. До чего же приятно было после двух суток, проведённых на тесном плоту, ступить на твёрдую землю! Стараясь не обращать внимания на стибков, которые с интересом разглядывали чужаков, смоукеры разминались и осматривались.

Деревенька, надёжно скрытая до поры за Железным Занавесом, напоминала, как ни странно, их собственную. Пожалуй, единственное бросающееся в глаза отличие заключалось в том, что вместо привычных и уютных корзин стибки строили хижины, правда, тоже плетённые из прутьев. На небольшой площадке посреди деревни было выложено закопчёнными камнями круглое кострище, скорее даже открытый очаг. Сейчас на нём исходил паром здоровенный котёл, распространяя вокруг восхитительные ароматы. Смоукеры, хоть и были малоежками по натуре, всё же почувствовали подступающую слюну.

Вокруг котла несли почётную стражу несколько стибков, зорко приглядывая друг за другом и за соплеменниками. Джро Кейкссер клятвенно обещал Большому Папе, что никаких подвохов с пищей не будет.

– Я сильно на это надеюсь, уважаемый! – ворчал Папа, потирая ушибленный хребет. – Меньше всего мне хотелось бы мучиться в дороге поносом.

Стибки потихоньку начали перетаскивать свои пожитки на плот, и бдительный Свистоль потребовал от вождя (так они стали называть Джро), чтобы тот выполнил свою часть сделки.

– Ну что же, смотрите. – Стибок с легким вздохом порылся в недрах облупленного докторского саквояжа, невесть какими судьбами занесённого в джунгли, и достал оттуда туго завязанный полотняный мешочек.

Распустив тесёмки, он высыпал на ладонь горсть семян. Размером они были примерно с семечко кориандра и отливали тусклым стальным блеском, словно спинки клопов-гладышей, резвящихся на мелководье.

– Это – семена знаменитого Железного Занавеса, – сказал он. – Именно им обязаны мы нашему процветанию и уникальной устной культуре.

Большой Папа чуть слышно фыркнул. Он был не самого лучшего мнения об устной культуре племени стиб.

– Собрать такие семена может каждый. Семенные коробочки вызревают раз в год, и нарвать их с внешней стороны Занавеса не составляет труда. Весь секрет заключается в том, чтобы заставить их прорасти. Секрет быстрого проращивания скрыт в воздействии на семена некоторых ферментов, содержащихся в человеческом организме, а именно в желудочном соке. Как только на предварительно освобождённое от оболочки и размоченное семя попадает хотя бы капля желудочного сока, оно начинает бурное развитие. Спустя полсуток изгородь достигает высоты в полтора человеческих роста. В это же время ветви начинают срастаться друг с другом, а шипы – твердеть. Если вы желаете где-то подрезать Занавес или каким-нибудь образом купажировать его, то это надо делать в течение первых нескольких часов. Потом будет поздно.

– Где это ты таких слов набрался, Джро? – с удивлением спросил его Папа. – Купажирование, ферменты…

– О, стиб вообще очень образованный народ, – начал хвалиться Джро. – Наши знания, особенно в области ботаники, огромны, и…

– Постой-ка, ботаник! А каким образом вы добываете желудочный сок?

Стибок замолчал и уставился на Папу своими светлыми глазками. На физиономии его потихоньку проступала неуверенная улыбка. Затем Джро продемонстрировал два вытянутых пальца, указательный и средний, плотно прижатые друг к другу, и поднёс их к полураскрытому рту.

В это же самое время на другом конце деревни племянница Джро в гораздо менее изысканных выражениях выдавала Пыхе главную тайну племени.

– Сначала чистишь, – объясняла она, подцепляя грязноватым ногтем кожуру, – потом кладёшь семечко в лунку – и бя-я!

Пыха недоверчиво ухмылялся, слушая пояснения.

С того самого момента, как он шагнул с брёвен плота на шаткий мостик, ведущий во владения стиб, его не покидало напряжение. Пыха всё время ожидал подвоха; и сейчас, слушая пояснения, на всякий случай не верил ни единому слову. Вдобавок ко всему, он не привык общаться с девочками. У смоукеров девочки и мальчики держались особняком друг от друга. Разумеется, случались и общие игры, и совместные посиделки у костра, однако, как правило, по-настоящему интересоваться противоположным полом они начинали только после школы: считалось правильным сначала обзавестись собственной корзинкой и делянкой табака. А племянница Джро была к тому же из чужого племени. Впрочем, некоторая робость Пыхи с лихвой возмещалась её непосредственностью. Она вполне сносно разговаривала на понятном смоукерам языке и, казалось, вовсе не знала, что такое смущение.

– Тебя как зовут? – первым делом спросила она.

– Пыха, – представился Пыха, очень гордившийся своим именем.

Девчонка захихикала. Как и у всех стибков, у неё была синяя кожа и целая галактика индиговых веснушек вокруг носа, словно кто-то брызнул ей в лицо чернил.

– Что за смешное имя! Это потому, что ты пыхтишь?

– Это настоящее смоукеровское имя, – солидно ответил Пыха. – Правильное. Мой папа услышал его во сне, от самого Никоцианта.

– А кто такой Никоциант?

– О-о! Никоциант – это Великий Табачный Дух! А у вас разве о нём не слышали?

– Не-а. У нас Великий Дух – это Живущий Внутри.

– Внутри чего?

– Чего-чего! Занавеса, конечно!