Джеффри Лорд - Раб Сармы

"Примечание Акнира, переводчика:

Эпизод с метитом носит совершенно загадочный характер. Этот металл является обычным для Сармы и до сих пор используется нами для чеканки монет и производства особо прочных сплавов. Да, он ценится выше золота и серебра, однако интерес, который проявил к нему Блейд, непонятен. Вероятно, в его стране метит очень дорог и, следовательно, если бы мы нашли родину Ричарда Блейда, он мог бы послужить предметом выгодной торговли.

Где же, однако, эта родина? В первом отрывке упоминалась Британия, теперь же Блейд пишет о Земле, о Гренландии, Оксфорде, Казахстане и других абсолютно неизвестных нам местностях. Возможно, они находятся в другом полушарии планеты? Миновала уже сотня лет с тех пор, как ученые убедились в шарообразности нашего мира, и если Ее Величество тайрина Ферта соизволит послать морскую экспедицию к южному полюсу или в просторы Великого Западного океана, наши моряки, возможно, сумеют отыскать там Оксфорд или Казахстан.

Я должен обратить внимание читателей на то, что и в первом, и во втором отрывках Блейд часто говорит о Пелопсе, своем спутнике по странствиям. Как известно, святой Пелопс — дух воздушной стихии, правящий колесницей самого Бек-Тора. Согласно религиозной традиции, он умеет летать и почитается в Сарме как младшее божество, благожелательно настроенное к людям. Я не сумел проследить связи между Блейдом и этим гением воздуха; скорее всего, тот Пелопс, о котором упоминается в записках, не имеет никакого отношения к нашему святому Пелопсу".

О событиях, изложенных ниже, я пишу по памяти, много позже, чем все произошло. Причина одна — только сейчас мне удалось вернуться к своему дневнику. Черт знает, сколько всего приключилось с того вечера, когда я разобрался с метитом. В основном — плохого, но кое в чем мне повезло. Я нашел Зену!

С другой стороны, это трудно счесть счастливой находкой. Мне нелегко писать о ней; особенно сейчас, когда в мыслях у меня другая женщина.

Дайте-ка сообразить… Очень сложно возвращаться к записям после долгого перерыва и после такого множества событий. Но попробую изложить все по порядку.

Итак, я сидел и размышлял о метитовой руде и о том, сумеет ли Лейтон построить телепортатор, чтобы перебросить местные сокровища на Землю. Внезапно Айксом просунул голову в мою каюту: новости у него были неважные. Мой помощник еще не снял повязки с раненного плеча и был довольно бледен. Айксом — хороший парень и превосходный моряк; если бы не он, вряд ли я писал бы сейчас свой дневник.

Мой навигатор с тревогой сообщил:

— Погода меняется, сьон Блейд! Похоже, нас ждет буря, дело обычное для этого времени года. Надо идти в открытое море, подальше от берега.

— Так в чем проблема? Поворачивай руль и постараемся сбежать от шторма.

Айксом нахмурился. Он явно не разделял моего легкомысленного спокойствия. Вытащив из сумки карту, навигатор развернул ее на столе.

Главной особенностью Алого моря является его небольшая ширина — в этом отношении оно напоминает Красное море на Земле и точно так же разделяет два континента. Но главное — ширина! Вот чего я не учел! Айксом щелкнул пальцами по карте — между берегами было миль сто, и сейчас прямо напротив нас находилась Тиранна. Там мне, черт побери, совсем 302 нечего было делать! Впрочем, слоняться у берегов Сармы я тоже не хотел.

К северу лежали неведомые земли, не обозначенные на карте. Айксом объяснил, что еще ни один моряк не высаживался там, поскольку берега гористы, обрывисты и недоступны. Меня совсем не прельщали лавры местного Колумба, так что север отпал сразу.

По словам Айксома, шторма в Пурпурном море бушуют по нескольку суток, а иногда и неделями. Даже если мы бросим плавучий якорь и спустим паруса, нас будет сносить ветром. Куда? На востоке и западе мы можем сесть на мель или разбиться о камни, на севере — то же самое. Остается юг, где лежит страна Пылающих Песков. Туда я и стремился; собственно, это и было бы решением проблемы. Нам надо уйти от шторма и плыть только на юг! Такое распоряжение я дал навигатору. Он покинул каюту, покачивая головой — мол, милостивый сьон никогда не видел здешних штормов. Ничего, теперь увижу.

И я увидел.

Когда я пишу эти строки, у меня перед глазами снова встают сизо-багровые волны высотой с мачту. Даже выше! Между огромными валами — пропасти чудовищной глубины. Ветер задувал с яростью тайфуна, не ослабевая ни на секунду и постоянно меняя направление; он выл и пронзительно визжал, обрушиваясь на верхушки гигантских водяных гор.

За два дня мы потеряли четыре рулевых весла. В первый же час человек пятнадцать смыло за борт, пока мы не натянули леера по всей длине судна. Я привязался к румпелю, и это спасло мне жизнь, — правда, ценой дюжины синяков. Гребцам приходилось постоянно вычерпывать воду. Люди работали из последних сил — они понимали, что жизнь их висит на волоске. Да, они работали, как заведенные, но этого оказалось мало! К счастью, «Пфира» была крепкой посудиной, но с каждой волной перегруженный корабль получал тонну-другую воды. А волны шли одна за одной, без остановки.

К концу третьего дня я понял, что дела наши плохи. «Пфира» по самые борта сидела в воде и могла затонуть в любую минуту. Но вдруг произошло чудо — шторм внезапно прекратился.

Я выскочил на ют и произнес речь, чтобы поднять дух экипажа. Я сказал им:

— Парни, мы выжили! Соберитесь с силами, вычерпайте воду и освободите судно от обломков. Все, что не годится для ремонта — за борт! Проверьте запасы пресной воды. Те, кто пострадал во время шторма, пусть обратятся к Пелопсу.

Затем я велел вычистить гальюны, приготовить горячую пищу и выдать команде порцию спиртного.

Я бушевал не хуже шторма, заставляя своих людей трудиться — занятый делом человек никогда не теряет мужества. Сам я все эти дни не спал и, наверно, даже не присел ни на миг; веревки, которыми я привязался к румпелю, оставили кровавые рубцы на теле. Мне было совсем худо, но не мог же я показать слабость перед своим экипажем!

Пелопсу досталось еще больше. Он, бедняга, страдал от морской болезни — которой я, слава богу, не подвержен, — и провалялся большую часть времени в моей каюте, спрятавшись под койкой. Буря сбила с него всю спесь, избавив меня от неприятной работы. Но теперь я должен был привести его в чувство.

— Возьми себя в руки, Пелопс! — я вытащил его из каюты и как следует встряхнул. — Ты же лекарь! Принимайся за работу и помоги людям!

Лицо Пелопса отливало сизым болотным цветом. Держась за живот и постанывая, он заявил:

— Я еще болен, великодушный сьон. Меня до сих пор трясет и выворачивает наизнанку.