Джеффри Лорд - Ветры Катраза

Успокоив таким образом совесть, он продолжал свои полинезийские развлечения в лесу и в лагуне. Мягкий климат, полная безответственность и обильная пища расслабляли; Коривалл словно баюкал своего единственного обитателя в нежных объятьях, и Блейд сожалел лишь об одном — что в этой мягкой колыбели у него не оказалось подходящей напарницы. Воспоминания о тяжелых налитых грудях Дорис, его последней подружки, все чаще мучили его; и, дней через пять после «высадки на берег», он набрал охапку лотосов в центральном пруду, улегся на густой траве и начал вдыхать пряный цветочный аромат.

Ему хватило восьми «затяжек». Внезапно он воспарил над островком, раскинув руки будто крылья, и начал медленно и плавно кружить в вышине, распугивая морских коршунов. Он видел невысокие растрескавшиеся утесы, деревья, усыпанные плодами, лагуну и безбрежный океан, золотую ленту песка и свой шалаш на северном берегу, выглядывавший из-под нависшей скалы. Там, на охапке свежей травы, кто-то лежал — крохотная человеческая фигурка на изумрудно-зеленой перине.

Взволнованный, он начал спускаться; ветер нес его, подчиняясь неистовому желанию, к скалам и шалашу, и фигурка росла, обретая знакомые очертания. Знакомые? Длинные стройные ноги несомненно принадлежали Зоэ Коривалл — только у нее была такая матовая белая нежная кожа… Но полные груди и очертания плеч как будто напоминали Дорис — Зоэ была более хрупкой, более изящной. Изгиб талии… да, здесь проглядывало сходство с Катрин, танцовщицей из ночного бара, с которой он переспал раза три… Дорис как раз сменила ее… А волосы! Нечто невероятное, фантастическое! Зоэ и Дорис были брюнетками, Катрин — блондинкой с короткой мальчишеской стрижкой; но лицо красавицы, над которой хищным коршуном парил Блейд, утопало в массе рыжих локонов. Где-то он видел эти волосы… этот рыжевато-золотистый водопад… эти сапфировые глаза и губы, похожие на лепестки тюльпана…

Зулькия из Тарна. Облик немного отличен, словно лица трех или четырех женщин чудесным образом слились в одно, но черты Зулькии явно преобладают… Теперь Блейд висел на крыле ветра в трех ярдах над девушкой и смотрел ей прямо в глаза. Она улыбнулась, отбросила волосы — таким мучительно знакомым движением! — и протянула к нему руки. Ее колени раздвинулись, капельки пота выступили на груди, дыхание стало тяжелым, отрывистым…

Блейд рухнул вниз.

Он рухнул прямо на податливое нежное тело, почувствовал, как ласковые руки обняли его, погрузился и испытал блаженство. Эта девушка, Зоэ-Дорис-Катрин-Зулькия, умела любить! И отдавалась ему раз за разом с пылким неистовством, которого хватило бы на всех четверых!

Блейд не считал часов, проведенных в объятиях эфемерной возлюбленной, но когда он очнулся на берегу пруда, голубовато-серебристое солнце уже склонялось к закату, и длинные тени деревьев протянули к воде свой сумрачный полог. Он устал, но был доволен. На этом острове действительно имелось все необходимое для приятного времяпровождения! Пусть реальные живые женщины находились далеко от него, зато наркотик, волшебный галлюциноген, способный мгновенно вызвать любую из его былых подружек, рос прямо под руками!

Он встал, немного пошатываясь, и отправился к своему шалашу — на сей раз пешком, ибо без помощи чудесных белых цветов слабый ветерок, реявший над островом Коривалл, не мог поднять в небеса его отяжелевшее тело.

Блейду надо было пройти двести ярдов по лесу и перевалить через гряду невысоких утесов, выходивших на пляж. Хотя ноги его слегка заплетались, он благополучно справился с первой частью задачи и даже сумел взобраться на плоскую вершину скалы, у которой располагался шалаш. Но тут, в наступившем полумраке, он запнулся о какой-то булыжник и упал на бок, ударившись затылком о другой каменный обломок. В голове у разведчика взорвался огненный фейерверк, и он потерял сознание.

Утреннее солнце согрело его и привело в чувство, исторгнув обратно в реальный мир из мрачных глубин подсознанья, в которых его разум блуждал всю ночь. Он приподнялся на локте и посмотрел на восток, туда, где над океаном в победном и мощном сиянии вставало серебристо-голубоватое светило. В мозгу у него шла какая-то странная работа: одна за другой отдергивались шторки, раскрывались дверцы, распахивались потаенные кладовые памяти, падали барьеры.

Голубоватая звезда… Согласно диаграмме спектр-светимость, температура поверхности — восемь с половиной тысяч градусов по шкале Кельвина… на три тысячи больше, чем у земного Солнца… Ближайшие аналоги — Вега и Сириус…

Блейд поднялся на ноги и окинул взглядом свои владения, славное графство Коривалл. Каким же кретином он был! Перед ним простиралась затопленная кальдера древнего вулкана. Данное геологическое образование не имело ничего общего с той сложной известняковой структурой биогенного происхождения, которая в просторечии называется коралловым рифом. Горы, подобные этой, зарождались в результате совершенно иных процессов — подвижек в орогенно-геосинклинальных зонах земной коры, в складчатых поясах, обрамлявших древние континенты. Странно, что он мог позабыть такие элементарные сведения…

Опустил голову вниз, он внимательно осмотрел поверхность скалы под ногами. Базальт… Темноокрашенная магматическая порода с низким содержанием кремнезема… А эти полупрозрачные осколки — обсидиан… Показатель преломления — полтора, плотность — от двух и трех десятых до двух и четырех, твердость по шкале Мооса — пять единиц. Вполне естественно… Именно эти горные породы и должны присутствовать в кратере давно уснувшего вулкана…

С южной стороны утеса, на котором стоял Блейд, раскинулась небольшая рощица деревьев с глянцевитой листвой, усеянных круглыми желтовато-оранжевыми плодами. Это были те самые местные «грейпфруты», которыми он лакомился с большим удовольствием, но сейчас в голове у него всплыло не воспоминание об их сочной горьковатой мякоти, а странное слово — помпельмус. Да, помпельмус — субтропическое плодовое дерево группы цитрусовых — вот как называется ближайший земной аналог! Затем память услужливо развернула длинный список групп, видов, родов, классов детального ботанического реестра, и Блейда внезапно прошиб холодный пот. Он кое-как разбирался в горном деле и металлургии, помнил азы математики, но никогда — никогда! — не изучал ботаники! И астрономии! Он был абсолютно уверен, что до сего дня не имел ни малейшего понятия ни о классификации цитрусовых, ни о диаграмме Ресселла, связывающей массу и светимость звезд!

Ошеломленный, он опустился на теплую поверхность скалы. Итак, Лейтон добился своего! Дьявольская машина сработала! Стоило ему треснуться затылком о камень, как шок от удара заставил проявиться все Гималаи сведений, всю чудовищную библиотеку из тысяч и тысяч томов, которую компьютер перекачал в его мозг! С чувством, близким к панике, Блейд приступил к ревизии своего нынешнего интеллектуального достояния. Математика: дифференциальное и интегральное исчисление, аналитическая и дифференциальная геометрия, дифференциальные и интегральные уравнения, уравнения в частных производных, теория операторов, высшая алгебра, теория групп, теория целых чисел, комплексное переменное, статистика и теория вероятностей… О, Боже! Теперь он знал все о третьей проблеме Гильберта, об уравнении Фредгольма, о машине Тьюринга, о марковских процессах, о постулатах, леммах и теоремах Евклида, Ферма, Коши, Гаусса, Вейерштрасса, Декарта, Абеля, Кантора, Галуа, Римана, Лобачевского и десятков других великих математиков! Но гением он, безусловно, не стал, ибо девяносто девять процентов зафиксированных в его памяти сведений оставались ему совершенно непонятными.