Андрей Легостаев - Любовь опаснее меча

Граф вновь поднял кубок и все замолчали.

— Выпьем за успех завтра на ристалище доблестного сэра Педивера и благородного барона Ансеиса, бросивших вызов зачинщикам турнира.

Опытные воины заорали «ура»в честь упомянутых рыцарей и с удовольствием выпили.

Вновь наполнили кубки, встал сэр Ансеис:

— Выпьем за прекрасную Британию и храбрых рыцарей, населяющих ее! — сказал француз и залпом осушил свой кубок.

С не меньшим энтузиазмом, чем предыдущий был воспринят и этот тост.

Сэр Отлак заметил, что Селивант едва пригубил кубок за удачу рыцарей на турнире — ради вежливости. Педивер пытался разговорить сумрачного Селиванта, отвлечь от предстоящего смертного боя, но принц лишь вяло и односложно отвечал на его вопросы. Граф одобрительно отнесся и к поведению своего наследника, желающего взбодрить товарища перед боем.

Встал с полным кубком король Пенландрис и все снова замолчали.

— Выпьем за победу в смертном бою доблестного сэра Селиванта и пожелаем ему удачи!

Сэр Педивер поставил кубок на стол не глотнув.

— Я не знаю, что встало между сэром Селивантом и сэром Ричардом, — сказал он. — Я женат на родной сестре Ричарда и пить за его гибель не буду!

В глазах Селиванта вдруг блеснула искра жизни, он с интересом посмотрел на Педивера, но ничего не сказал, так же непригубленным поставив кубок на стол.

— Да, — сказал граф, — сэр Ричард и принц Селивант оба достойные рыцари и мне жалко, что они решили встретиться в смертельном бою и что примирение невозможно. Выпьем за то, чтобы победил наиболее достойный!

Король Пенландрис усмехнулся в усы после этих дипломатичных слов старого друга и попросил сэра Катифена спеть им балладу — первый голод был удовлетворен, требовалось усвоить съеденное, а ничто так не помогает пищеварению, как слушание хорошей музыки.

Когда за окнами начало сереть, пир был в самом разгаре и ни у кого из обедающих (может, кроме принца Селиванта) не возникало даже мысли о скором прекращении веселья. И тем более для всех было чуть ли не потрясением, когда сэр Отлак встал и извинился перед Пенландрисом и французским бароном, сказав что у него сильно разболелась голова и он должен идти поспать, чтобы завтра чувствовать себя нормально, но гости пусть продолжают веселье — сэр Педивер заменит занедужившего отца.

И король, и француз, и все воины высказали огромное сожаление по поводу того, что столь приятный сотрапезник оставляет их и пытались уговорить графа посидеть еще. Но граф сказал, что боли поистине невыносимы и извинился еще раз. Гости продолжили веселье.

Граф поднялся в свои комнаты, но ложиться не стал. Он переоделся в богатые одежды, слуга принес ему длинный темный плащ с капюшоном и без графских эмблем и нашивок — в таких плащах ходили и странствующие монахи, и богатые горожане. Граф выбрал свой лучший меч, накинул поверх плащ, укутавшись в него и надвинув капюшон на лицо. В сопровождении старого преданного слуги, который умел не только угождать господину выполняя его даже порой невысказанные желания, но в случае необходимости мог и с мечом обращаться не хуже графских воинов, сэр Отлак через черный ход покинул особняк, где весело пировали гости.

На улице стоял Морианс, явно дожидаясь отца.

— Ты что здесь делаешь? — удивился граф.

— Отец, возьми меня с собой! — попросил Морианс. — Я буду твоим телохранителем! — юноше не терпелось с кем-нибудь сразиться, как-то проявить себя, но биться на турнире ему еще было рано, он не был пока посвящен в рыцари и рвался совершать подвиги. Любой ценой.

— Откуда ты узнал, что я должен идти? — подозрительно поинтересовался отец. — Кто тебе сказал?

— Догадался. Я хорошо знаю как ты выглядишь, когда у тебя действительно болит голова.

— Хм… А если я иду к даме?

— Ну и что? — воскликнул юноша. — Я буду дожидаться тебя у дверей хоть всю ночь, но если на тебя кто-нибудь нападет, то я… — Морианс на несколько дюймов выдвинул меч из ножен, блеснув сталью лезвия.

— Спасибо, Морианс, — сказал граф, волна нежных чувств и гордость за сына охватила его. — Но мне защита не требуется. Пока я еще могу за себя постоять.

— Но отец, пожалуйста!..

— Иди к гостям, Морианс. Порой гостеприимным хозяином быть куда как труднее, чем храбрым бойцом. Мне недалеко, я скоро вернусь.

— Отец, можно я…

— Иди в дом, к гостям, — сказал сэр Отлак мягким, но не терпящим дальнейших пререканий тоном. — Мы приехали на турнир, — добавил он, — и я тебе обещаю: приключений будет достаточно, ты сможешь проявить свою отвагу и умение. Иди в дом!

Морианс вздохнул и вошел в дверь.

Вечер начинал вступать в свои права. Граф и его слуга уверенно и быстро шли по знакомым улицам столицы.

На одной из улиц из таверны вывалились трое подвыпивших солдат из дружины какого-то прибывшего на турнир рыцаря. Граф брезгливо обошел их — он не любил пьяных.

— Ты! — грубо сказал ему в спину один из солдат и скверно выругался. — Не желаешь ли выпить с нами за здоровье лорда Джона! — Воин явно хотел подраться.

Граф ускорил шаги, все трое солдат развернулись в его сторону.

— Стой, ты… — крикнул первый, видя, что незнакомец хочет быстрее уйти и, значит, — боится. — Стой, трус! Держи этих горожан, мы научим их вежливости!

Навстречу графу из дверей гостиницы вышли еще два солдата с такими же бордовыми нашивками в виде ромба и с черным невнятным рисунком. Услышав крики товарища, они подумали, что его оскорбили. На ногах они держались не тверже первых троих, но тут же обнажили оружие, в предчувствии легкой победы над испуганным горожанином.

Разговаривать с пьяными воинами, которые и мечи-то толком в руках держать не умеют, было бесполезно. И недостойно знатного рыцаря. Сэр Отлак лишь пожалел, что у него парадный меч, лучший из его мечей, жалко марать об эту мразь. Ловким движением он скинул с себя длинный плащ.

Резкий стремительный выпад прервал никчемную жизнь одного из тех двух солдат, что появились позже. Второй не успел занести меч для удара, как был пронзен в область сердца клинком графа и с предсмертным криком упал на запыленную мостовую. За спиной графа раздался лязг скрестившихся мечей и сэр Отлак не мешкая обернулся. Его смертоносный удар прорубил шею наглого гуляки, и если бы был нанесен не сверху, а сбоку, то снес бы голову охальника напрочь. С развороченным мечом графского слуги животом упал рядом его собутыльник, оглушая пустынную в этот час улицу истошными криками.

Последний солдат (именно тот, что первым окликнул незнакомых прохожих, никак не предполагая, что под скромными плащами скрываются опытные бойцы) разом протрезвел, ужас отразился в его глазах, он развернулся и со всех ног побежал прочь, не бросив свой меч лишь по той причине, что совсем забыл о нем, а пальцы судорожно вцепились в рукоять.