Миллер Лау - Певец Преданий

Вернувшись в машину, Йиска почувствовал себя совсем худо, закружилась голова. Он взял с заднего сиденья клетчатый плед и завернулся в него, пытаясь унять дрожь. Призрак устроился радом, на пассажирском сиденье. Он благодушно оглядывался по сторонам с почти детским любопытством на грубоватом лице. Йиска принюхался. От его нового знакомца исходил легкий, но вполне уловимый запах тлена, и Йиска невольно задумался: не превратится ли этот душок в зловоние, когда воздух в салоне как следует нагреется? Впрочем, выбора не было. Йиска завел мотор и включил зажигание.

— Так ты расскажешь, зачем меня вызвал?

— Видишь ли, я не ожидал такого эффекта, — признался Йиска. — Тут все дело в моем дяде… вернее, двоюродном дедушке — Родни. Ему снились странные сны, они его беспокоили. В одном из снов он увидел это поле и этот камень. Тогда Родни попросил меня… — Йиска пересказал призраку свою историю от начала и до конца, словно разговаривал с самым обыкновенным человеком. В машине становилось все теплее, а снаружи снегопад продолжал усиливаться…

К тому времени как Йиска окончил свое повествование, призрак приобрел необычайно взволнованный вид. Но Йиска был слишком измотан, чтобы обратить на это внимание. Тяжелой волной навалилась усталость, и Йиска внезапно понял, что призрак — не более чем плод его воспаленного воображения. Должно быть, он переутомился. Теперь, когда Йиска оказался в машине — в тепле и безопасности, — он отдался во власть дремоты. Уже уплывая в сон, Йиска услышал, как призрак сказал:

— Надо что-то с этим делать. Да, серьезная проблема… А потом:

— Да, кстати: мое имя Малколм Маклеод. Хотя друзья зовут меня Малки.

24-й день трина, 1265 года

Что я могу сказать? Сейчас, когда я пишу этот дневник, у меня неудержимо дрожат руки, и мне действительно страшно. Я всегда считал себя разумным человеком, и мне достало мудрости понять, что события сегодняшней ночи принесут неисчислимые беды множеству людей. А в первую очередь — мне самому. И все же… Все же… Невзирая на смятение, я не могу отказаться от столь великолепных перспектив. Я взойду к самым вершинам власти, какие бы испытания ни готовила мне судьба…

Впрочем, я забегаю вперед. Для начала следует описать по порядку прошедшую ночь.

Итак, я сидел в своих покоях, расположенных в южной башне Дурганти. Мы до сих пор не успели сменить обстановку, поэтому большая часть мебели в моей комнате осталась от феинов, и выглядит она довольно вульгарно. Однако я должен признать, что в моих покоях весьма уютно. В ту ночь в камине горел огонь, и щеки мои пылали не то от тепла, не то от вина. А может быть — от того и другого вместе. Примешивалась сюда и немалая доля усталости. В то время мы уже знали от наших шпионов, что феины готовят восстание, и я провел большую часть дня с императором, пытаясь убедить старого дурня в необходимости превентивного удара по Руаннох Веру. Надо отметить, мне это так и не удалось.

В конце концов я смирился. Император повел себя как глупец, да ладно. Я не сомневался в том, что восстание все равно удастся подавить. Превосходство шоретов в воинской силе не подлежало сомнению. Так что я выкинул из головы дневной разговор и решил посвятить вечер чтению. От предыдущего владельца комнаты осталось множество самых разнообразных книг — от маленьких томиков до массивных фолиантов. Большая их часть пребывала в негодном состоянии — страницы разорваны, разлохмачены, разъедены влагой и червями. Но некоторые из книг были вполне читабельны. Одна из них особенно привлекла мой интерес: это была история феинов. Правда, «история» — это, положим, сильно сказано. Книга содержала слишком много вещей, которые с трудом можно назвать фактами. К примеру сказать, боги феинов в этой книге описаны так, будто они на самом деле существовали. Герои феинов возникали из ниоткуда, меняли судьбы стран и народов, а затем снова исчезали — в никуда. А что забавней всего: кажется, феины и сами не имеют понятия, кто возвел величайшие из их городов — Сулис Мор и Руаннох Вер. Те города, которые нам удалось захватить — Дурганти и Кармала Сью, — возведены феинами, но предыдущие два остаются загадкой. Сулис Мор лежит далеко на севере и считается неприступной крепостью. Разумеется, рано или поздно мы доберемся и до него, развеяв миф о неприступности града. Сам я никогда не видел Сулис Мора, но Руаннох Вер — воистину жемчужина архитектуры и инженерной мысли. Начать с того, что он возведен над озером, которое…

… нет, я отвлекся. Итак, я сильно устал за прошедший день, и потому вино ударило мне в голову. Кажется, я даже задремал, сидя в кресле. Здесь я до конца неуверен, но, так или иначе, я выронил книгу, и этот звук привел меня в чувство. Подняв фолиант, я увидел, что корешок разломился и несколько страниц выпало. А еще из-под переплета вывалился лист бумаги. Возможно, конечно, он просто служил кому-то закладкой, однако я ни на миг не усомнился в том, что лист этот целенаправленно спрятали в книге.

Я совершил глупость и не стесняюсь это признать. С другой стороны, я воин, а не жрец и не чародей. Я прекрасно разбираюсь в тактике и стратегии и далек от всякого рода мистики и магии. Лист был исписан золотыми чернилами, а по краям украшен причудливым витым узором. Я поднес его поближе к свету и принялся читать вслух, водя пальцем по строчкам, поскольку так было проще разобрать написанное.

Глупо, глупо, я знаю. Да вот сделанного не воротишь. Как выяснилось, узоры представляли собой стилизованных змей. Они невероятно извивались, переплетаясь между собой, и каждая держала во рту собственный хвост. Мне показалось, что я видел подобные символы раньше, но хоть убейте, не помню, где и когда. Вроде бы они обозначают вечность… Едва лишь я закончил чтение, как текст начал светиться. Сперва я решил, что золотые чернила попросту отразили пламя свечей, и в этот момент бумага вспыхнула у меня в руках. От неожиданности я выронил листок, вскочил и принялся топтать его, стремясь погасить пламя, прежде чем оно перекинется на ковер. Прекратив безумные прыжки, я увидел, что бумага исчезла. Нет, не сгорела, определенно не сгорела. На ковре не осталось ни пепла, ни обугленных кусочков — только темный контур листа.

Должен признаться, в первый момент я не ощущал ничего, кроме досады. Было безумно жаль ковер. Ведь мне подарил его сам император после взятия Кармалы Сью — до тех пор этот ковер украшал тамошний Зал Совета… Под рукой у меня не оказалось воды, так что я выплеснул на дымящийся ковер остатки вина из своего бокала.

Вот тогда-то я и услышал смех — жестокий, насмешливый, отрывистый. Смех человека очень многое говорит о его характере. По смеху можно понять, добр человек или зол, простодушен или коварен. Я не великий знаток людской природы, но звук этого смеха даже меня заставил насторожиться. Я протянул руку к ножнам, висящим на спинке кресла, и вытащил меч.