Ольга Ларионова - ДЕЛЛА-УЭЛЛА

Мона Сэниа вскинула руки к вискам, похолодевшим от нарастающего пчелиного жужжания. Мелкий дождичек серебристых иголок коснулся ладоней. Сибилло беззвучно шевелил губами… Она, не позволяя себе ни единого мига на осмысление происходящего, рванулась к мужу и, обхватив его за плечи, бросилась в спасительное ничто…

И очутилась на крыше храмового здания, возвышавшегося в самом центре Орешника. Когда она успела подумать именно об этом месте своего выхода из подпространства, она не смогла бы сказать; но совершенно очевидно, что ею двигал не только инстинкт, опознавший приближающуюся опасность, но и изрядная доля природного любопытства.

А опасность была прямо перед ними – гигантский конус надвигающегося торнадо, сопровождаемый ослепительным эскортом молний. Бешено вращающийся столб изогнулся вопросительным знаком, стряхивая со своей верхушки огненный шар невиданной супермолнии, стремительно падающей куда-то за городскую стену. Раздался оглушительный взрыв, пронизывающий пелену дождя столбом каменных обломков, и крыша под ногами зашаталась.

– Последний полет над Тихри! – весело крикнула мона Сэниа, увлекая за собой тех двоих, которые были для нее самыми дорогими существами во всей Вселенной.

– Не сглазь… – начал Юрг. – Что, уже?

– Уже, уже. Почти дома.

Воины славной дружины бежали к ним со всех концов поляны. Юрг выпрямился, расставив ноги, и высоко поднял над головой отчаянно верещавшего Юхани. Впрочем, визг был веселым – приветливая зелень рощи еще не дала ему ощутить привкуса недальнего пожарища. Мона Сэниа сияющими глазами обвела столпившихся вокруг них собратьев по оружию. С удивлением отметила, что оружие-то было расчехлено и взято наизготовку. И лица, освещенные на какое-то мгновение столь естественной радостью, сразу же стали настороженными и в какой-то степени даже виноватыми.

– В чем дело? – быстро спросила она. – И где девочка?

– Мы ее не нашли, – коротко ответил за всех Эрм, словно взял на себя большую часть вины.

– Как не нашли? Лронг!..

– Эти ушли. Все втроем.

– Куда? – Мона Сэниа поняла, что вопрос был бессмысленным.

– Надо полагать, – пожал плечами Флейж, – к своим.

– Прилетел Кадьян, – с привычной для него сухостью доложил Сорк. – Они проговорили чуть более минуты. Потом Кадьян передал Лронгу какой-то сверточек и вернулся к своему летательному аппарату. Тихриане, не сказав нам ни слова, поднялись и ушли. Мы сочли себя не вправе их задерживать. Вскоре взлетел и Гротун. Мы возобновили поиски Таиры, по безрезультатно. Вот и все.

– Ну нет, не все, – сказал Юрг, передавая ребенка Эрму. – Сэнни, это был не последний полет над Тихри.

– Да, – сказала она, указывая на вершину башни, – сначала – туда.

У Юрга, никогда не боявшегося высоты, слегка захватило дух – они стояли на самом краю верхней площадки покрытой копотью пирамиды, и где-то очень далеко внизу в рваных плывущих прорехах дымной пелены просматривалась земля. Справа, огибая догорающий город, пестрым широким потоком текла заполненная людской массой дорога, к ней со всех сторон крошечными муравьиными пятнышками двигались запоздалые путники, чтобы влиться в общее русло беглецов.

– Гляди! – крикнула мона Сэниа, указывая на пожелтевшее выкошенное поле, простиравшееся между дорогой и рощей. – Видишь? Это белый плащ Рахихорда! Скорее!

Спешить, собственно говоря, было некуда – старый рыцарь едва переставлял ноги, поддерживаемый с одной стороны мощными руками сына, а с другой бесплотной на вид, но на деле жесткой и, когда надо, уверенной дланью шамана. Но взять себя на руки он Лронгу так и не позволил. Две человеческие фигуры, внезапно появившиеся перед ними на жесткой стерне, заставили их замереть на месте, но не удивиться.

– Достойный Рахихорд, добрейший Лронг, мудрый сибилло! – начала мона Сэниа, склоняясь перед ними. – Я не могла покинуть Тихри, не попрощавшись с вами и не принеся вам самую глубокую благодарность. Я нашла своего сына и возвращаюсь домой.

Она сделала паузу, в которой повис невысказанный вопрос.

– Благодарю тебя и радуюсь вместе с тобой, повелительница чужедальних воинов, – проговорил Лронг с несвойственной ему величавостью. – Может быть, счастье обретения сына поможет тебе забыть о нашей общей утрате.

– Какой… утрате? – липкий ледяной язык лизнул по спине, под сердцем задрожала тоненькая колючка. Неминучесть.

– Светлячок, – сказал Рахихорд и заплакал.

Юрг шагнул вперед, опустился перед ним на колени и взял его немощные руки в свои:

– Расскажи… Расскажи мне все, как было; расскажи так, словно ты говоришь с ее отцом!

– Вы улетели, обретя друг друга и исполненные жажды новых свершений… А она осталась одна. И тогда она обратилась к Кадьяну.

Юрг заскрипел зубами, но промолчал.

– Вас же там не было! – невольно воскликнула мона Сэниа. – Откуда…

– Я велел Кадьяну рассказать правду, – продолжил за отца Лронг, – а он верный слуга. И он рассказал. Наша светлая властительница пришла к нему, и слова ее были словами последнего повеления. «Еще день назад я вернулась бы на Землю самой счастливой девчонкой, – сказала она. – А теперь я не хочу возвращаться совсем. Но и здесь мне делать нечего. Я потеряла того, кто любил меня больше света белого, больше солнца красного…»

Юрг почувствовал, как у него перехватило горло, – вот такого Кадьян просто не способен был выдумать. Так могла сказать только девочка с далекой Земли…

– И еще, сказала она, не стало одного человека, – Кадьян не спросил какого. И тогда она повелела ему открыть ей… – Он замолк, не решаясь или не находя сил продолжать.

– Говори, – прошептала мона Сэниа, видя, что у Травяного Рыцаря просто не поворачивается язык.

– Она велела ему сказать, какую смерть он выбрал бы для себя… И он засмеялся.

– Да, – хрипло проговорил Юрг. – Эта тварь считала себя бессмертной.

– И все-таки он ответил: говорят, что самая сладкая смерть – это заснуть и замерзнуть во сне. Ибо эти предсмертные сны обязательно сказочны и ведут в мир, где исполняются самые заветные желания. И тогда она сказала, что хочет заснуть таким сном. И чтобы он перенес ее в ледяную пещеру, где ее не найдет ни один человек – ни с Земли, ни с Тихри, ни с Джаспера.

– И он это сделал… – прошептала мона Сэниа.

– Да. Он служил верно.

Стылый туман, неотделимый от дымных полос, полз по жнивью, затопляя благодатную Дорогу Оцмара горечью утраты.

– Да черт побери! – закричал Юрг. – Мы здесь распускаем сопли, а она, может быть, еще жива!

– Нет, – едва слышно проговорил Лронг. – Кадьян передал мне вот это. – И он протянул на широкой, как сковорода, черной ладони нечто завернутое в детский носовой платок.