Эрик Ластбадер - Дай-сан

«Будь проклят этот риккагин, кем бы он ни был!» — подумал риккагин Эрант. Знамена с алыми ящерицами весь день преследовали его конницу, заставляя его то и дело менять тактику, и все это время численное преимущество противника постепенно сминало его оборону.

Его переполняли бессильный гнев и тягостное ощущение собственной беспомощности, словно он угодил в громадные неподвижные тиски, из которых не может выбраться, не может вывести своих людей.

Риккагин Эрант осознавал свой долг, но теперь он уже понимал, что не в состоянии исполнить его. Сегодня на рассвете он выехал на равнину с одной только мыслью: победить. Теперь же ему казались, что победа ускользает от него, как невидимое солнце, тащившееся раненым драконом по неспокойному небосводу.

Неожиданно волна битвы вынесла к нему Моэру. Она сидела на лошади кого-то из убитых солдат. Пробравшись сквозь грязь и кровавое месиво, она подъехала к нему.

— Слишком долго он меня держит на месте, этот проклятый риккагин с ящерицами! — крикнул ей Эрант. — Моэру, ты не можешь возглавить конницу? Мне нужно пробраться к штандартам этого риккагина и убить его, пока его войска не заняли наши позиции.

Моэру кивнула и, пришпорив залитого кровью скакуна, поскакала к обложенным со всех сторон остаткам конницы риккагина Эранта. В живых не осталось уже ни одного командира.

Окликнув конников, она развернула их плотной дугой и повела во фланговую атаку на приземистых пикинеров. Копыта коней служили им тараном.

С удовлетворением отметив, что она приняла верное решение, риккагин Эрант натянул поводья. Его конь дернул головой, фыркнул и встал на дыбы. Пора, сказал он себе.

Он помчался по полю сражения, через завалы разбитых доспехов и розовых костей, к высокому частоколу пик над телами убитых воинов. Вперед, объезжая леса копий, прорубаясь сквозь мародерствующие шайки странных созданий с гребнями на головах, уворачиваясь от свистящих смертоносных шаров мертвоголовых.

Он рвался вперед в отчаянном, яростном порыве, сея вокруг себя смерть. Пробился через кордон неприятеля, перелетел через дорогу, черную от растоптанных тел. Впереди выросла стена из пик, а за ними уже — развевающиеся на ветру черные знамена с алой ящерицей, стоящей на задних лапах. Он скакал по проходу, ощетинившемуся копьями и мечами, через груды тел, корчащихся и окровавленных. Вперед, расплескивая лужи крови, по хлюпающей трясине из потрохов, сокрушая черепа и хребты, — к черным знаменам, которые были чем-то сродни стае стервятников, уже вьющихся в небе в ожидании поживы. Туда… С железной решимостью Эрант несся вперед, а приземистые воины вопили и цеплялись за него израненными, окровавленными пальцами, хватались за его сапоги, их длинные ногти царапали коню бока и холку. Они размахивали короткими мечами, скользили в трясине, образовавшейся из останков их погибших товарищей.

Меч его пел в руке, сея смерть и разрушение, вспахивая зыбучий песок битвы, а ледяная крупа била ему в глаза. Борода и брови покрылись розовым инеем. Кровь и мокроты брызгали на него со всех сторон. Летели отрубленные пальцы, руки и головы. В густой морозный воздух, медленно кружась, взлетало оружие, обозначая беспощадную мясорубку его продвижения вперед. А черные с алым знамена по-прежнему победоносно реяли перед ним, словно насмехаясь. Уже совсем близко, на расстоянии в несколько десятков рядов. Он все же добрался. Почти добрался.

Наконец во вражеских порядках открылась брешь, и риккагин Эрант тут же направил туда коня.

Боннедюк Последний, бившийся на участке неподалеку от знамен с алой ящерицей, увидел, как риккагин прорвался, пробив оборону противника. Он пришпорил луму и, низко склонившись в седле, тоже принялся пробиваться к черным знаменам.

Теперь, подъехав поближе, он разглядел, как риккагин Эрант приближается к огромному воину, восседавшему на необычном звере с черной, как ночь, шкурой. Боннедюк предпринял яростную атаку и тоже прорвался сквозь ряды противника, но тут его взгляд упал на Саламандру.

Он ахнул, и с его губ сорвалось имя, унесенное прочь грохотом битвы.

Он шепнул что-то луме, подгоняя вперед, мимо корчащихся, извивающихся тел, и, поднявшись на пригорок, оказался совсем рядом со знаменами с ящерицей. Теперь он разглядел этого могучего военачальника. Надменное лицо, холодные обсидиановые глаза, развевающиеся крыльями волосы, слои жира, наращенные как будто специально, чтобы изменить форму характерных высоких скул.

«Так вот что произошло, — подумал Боннедюк Последний. — Хорошо, что его здесь нет и он не видит этот страшный позор».

Мысль промелькнула и тут же исчезла. Он снова принялся за рутинную, однообразную работу: разил врагов, заставляя луму помогать ему — пробиваться вперед, лягаться передними ногами, крушить шлемы и доспехи, ломать древки пик. А сам он рубил, не зная устали, налево и направо.

Через осклизлый гребень — в последнюю впадину. Над головой у него извивались алые ящерицы в окружении языков пламени.

Он увидел, как Саламандра поднял голову и повернулся на крики своей охраны, предупреждавшие о стремительном приближении риккагина Эранта. Придержав пику одного из охранников, он — этаким небрежным жестом — извлек из складок своего черного одеяния две толстые палочки из полированного дерева, соединенные короткой цепью из черного металла.

Риккагин Эрант, издав боевой клич, высоко поднял меч и снес голову приземистому воину, который попытался встать у него на пути.

Боннедюк Последний пришпорил луму и устремился вперед, выкрикивая предостережения атакующему риккагину. Но даже если бы тот и услышал его в грохоте битвы, все равно было уже слишком поздно.

Саламандра развернул коня и, сделав обманное движение левой рукой, метнул оружие.

Риккагин Эрант успел заметить только неясный промельк. Он попытался пригнуться, но расстояние было слишком коротким, чтобы успеть среагировать вовремя. Тяжелое дерево ударило его в ключицу, а мгновение спустя металлическая цепь хлестнула ему по плечу. Силой двойного удара его выбросило из седла. Он упал на бок, а нога осталась в стремени.

Испуганный скакун рванулся вперед, волоча за собой риккагина, прямо на линию пик, над которыми реяли знамена с ящерицами. Хрустнула кость. Нога высвободилась из стремени, и Эрант остался лежать как мертвый, поверх кучи окровавленных трупов, над которыми вились мухи.

Саламандра уже отвернулся от него, направляя пехоту в небольшую брешь, образовавшуюся в оборонительных порядках войска людей.

Боннедюк Последний погнал луму через неглубокую лощину, промчался мимо изуродованного бездыханного тела риккагина Эранта.

Он направлялся прямо к Саламандре.