НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

– Нет. Вовсе нет. Может в других еще проснется это, или родятся новые, но они – первые. Может, не самые сильные. Я должен их научить понимать друг друга, должен развить их дар. Подожди, лет через пятнадцать Дэнэ и Айони подрастут, и к тому времени… даже трудно представить, что тогда будет! Гортхауэр, они сильнее меня, это правда!"

Сейчас он опять говорил о них.

– Знаешь, сегодня меня спросили – какова смерть. А я не смог ответить. Оннэле Кьолла. Она уже сейчас думает о том, о чем я и не задумывался. Но – о смерти… Словно предсказание. Гортхауэр, я не могу ждать. Завтра же поговорю с ними всеми. Пора объяснить им все.

– Да, так. Мне тоже тревожно. И нечего ждать, пока подрастут. Они и так в дружбе, так пусть единство скрепит их уже сейчас, Учитель. Пусть так будет.

Они – все девять сидели перед ним, притихшие, враз посерьезневшие – взрослые дети. Как же красивы… Все – совершенно разные, но – ни одного незапоминающегося лица… С чего начать? Как объяснить? Он опустил голову, сосредоточиваясь. Дети молчали.

– Я выбрал вас, – медленно, мучительно-трудно текли слова, – чтобы вы стали Хранителями и Учителями. Сейчас начинается ваше ученичество. Но я немного могу дать вам. Ваша сила – в вас самих, я могу лишь помочь разбудить и понять ее. А вы должны понять друг друга, чтобы потом вершить и творить. Каждый из вас имеет свой собственный великий дар, но и часть в дарах других имеет каждый. Потому вместе – вы сильнее даже меня. Это так. Просто вы еще не поняли друг друга до конца. Вот в этом и есть главная часть вашего ученичества. А потом… Потом придут Люди…

– А мы – разве не Люди? – это Наурэ.

– Люди. Но вы ими стали, выбрав свободу. А они будут обладать ею изначально. Вас я мог вести. Их – нет. Не вправе, да и не в силах. Они тоже будут сильнее меня. По крайней мере, сердцем. Но вы сможете быть с ними, ибо вы – Люди. Вы поймете их лучше, чем я. Я же не человек… – он грустно и неловко улыбнулся.

– Вот и все. Пришла пора учиться.

Праздник Ирисов – середина лета. Здесь, на Севере, поздно наступает весна, и теплое время коротко. Праздник Ирисов приходится на пору белых ночей: три дня и три ночи – царствование Королевы Ирисов…

…Испуганный ребенок закрывает глаза, думая, что так можно спрятаться от того, что внушает страх; но она давно перестала быть ребенком, и – как закрыть глаза души? Видеть и ведать – дар жестокий, но разве от него отречешься?

На три коротких дня – забыть обо всем. Это праздник – да уймись ты, проклятая птица! – и во всех лицах – радость, и свет – во всех глазах – забудь, забудь, забудь… Вот и Учитель улыбается – видишь? Но кому – стать последней Королевой Ирисов?

Последней… Забудь, забудь, забудь…

…Сияющие глаза Гэлрэна:

– Элхэ… Мы решили, Королева – ты!

Она заставила себя улыбнуться, но, показалось – на мгновение остановилось сердце.

Потому, что с той поры, как празднуется День Ирисов, Королева должна называть имя – Короля.

Это – как же? – перед всеми – назвать имя?..

Хотя и было так несколько раз: та, чье сердце свободно, называла Королем – Учителя или его первого Ученика; может, никто и не подумает… «Нет, не могу… что же делать?..»

Решение пришло мгновенно, хотя ей показалось – прошла вечность:

– Нет, постойте! Я придумала! – она тихонечко рассмеялась, захлопала в ладоши. – Йолли!

Мягкие золотые локоны – предмет особой гордости девочки; глаза будут, наверно, черными – неуловимое ощущение, но сейчас, как у всех маленьких – ясно-серые. Йолли – стебелек, и детское имя – ей, тоненькой, как тростинка – удивительно подходит. Упрек из ясных глаз Менестреля, и так еле заметный исчезает мгновенно: и правда, замечательно придумано!

Йолли со взрослой серьезностью принимает, словно драгоценный скипетр, золотисто-розовый рассветный ирис. Элхэ почтительно ведет маленькую королеву к трону – резное дерево увито плющом и диким виноградом; Гэлрэн идет по другую сторону от Йолли, временами поглядывая на Элхэ.

Глаза девушки улыбаются, но голос серьезен и торжественен:

– Госпожа наша Йолли, светлая Королева Ирисов, назови нам имя своего Короля.

Йолли задумчиво морщит нос, потом светлеет лицом и, подняв цветочный жезл, указывает на…

«Ну, конечно. А, согласись, ты ведь и не ждала другого. Так?»

– Госпожа королева, – шепотом спрашивает Элхэ; золотые пушистые волосы девочки щекочут губы, – а почему – он?

Йолли смущается, смотрит искоса с затаенным недоверием в улыбающееся лицо девушки:

– Никому не скажешь?

Элхэ отрицательно качает головой.

– Наклонись поближе…

Та послушно наклоняется, и девочка жарко шепчет ей в самое ухо:

– Он дразниться не будет.

– А как дразнятся? – тоже шепотом спрашивает Элхэ.

Девочка чуть заметно краснеет:

– Йутти-йулли…

Элхэ с трудом сдерживает смех: горностаюшка-ласочка, вот ведь прозвали! Это наверняка Эйно придумал; у мальчишки всегда был острый язычок. Не-ет, на три дня – никаких «йутти-йулли»: Королева есть Королева, и обращаться к ней нужно с должным почтением.

Праздник почти предписывает светлые одежды, поэтому в привычном черном очень немногие, из женщин – одна Элхэ. А Менестрель – в серебристо-зеленом, цвета полынных листьев. Словно вызов.

И, конечно, в черном – нынешний Король Ирисов: только талию стягивает пояс, искусно вышитый причудливым узором из сверкающих искр драгоценных камней.

– Госпожа Королева… – низкий почтительный поклон.

Девочка склоняет голову, изо всех сил стараясь казаться серьезной и взрослой.

Праздник Ирисов – середина лета. Три дня и три ночи – царствование Королевы и Короля Ирисов. И любое желание Королевы – закон для всех…

Каково же твое желание, Королева Йолли?

– Я хочу… – ее лицо вдруг становится не по-детски печальным, словно и ее коснулось крылом тень предвиденья, – я хочу, чтобы здесь всегда был мир. Чтобы не было зла.

Она с надеждой смотрит на своего Короля; его голос звучит спокойно и ласково, но Элхэ невольно отводит глаза:

– Мы все, госпожа моя Королева, надеемся на это.

Поднял чашу:

– За надежду.

Золотое вино пьют в молчании, словно больше нет ни у кого слов. И когда звенящая тишина, которую никто не решается нарушить, становится непереносимой, Король поднимается:

– Песню в честь Королевы Ирисов!

…Днем – он ковал мечи, обучал Эллери Ахэ воинскому искусству. По ночам со странным смущением – будто делает что-то недозволенное – подбирал камни и плавил серебро.

Элхэ он видел не часто, и с каждым уроком все острее сознавал, что боится за нее. Так же, как и другие, она предпочитала отбивать удары; но если остальные могли хотя бы выбить оружие из рук противника, ей не удалось бы даже это. В бою она была бы обречена.