Пол Андерсон - Дахут, дочь короля

От толпы отделилась тощая, длинноногая фигура и прыгнула по направлению к ним. Легионер попытался отмахнуться от назойливого.

— Дайте ему подойти, — приказал король. Руфиний отсалютовал ему и королеве. На галле была туника без рукавов, из-за бинтов, прикрывавших рану на левом предплечье, на которую необходимо было наложить швы. Двигался он как всегда легко, и в зеленых глазах плясало привычное озорство.

— Вы сказали вчера, что у вас есть для меня срочное дело, господин, — напомнил он, — но разговор требует секретности.

— Да. Хорошо, — ответил Грациллоний. — Моя госпожа, можешь минутку подождать вместе с охраной? — Форсквилис медленно кивнула. Он мог заметить, как она нервно передернула плечами.

Он повел Руфиния вверх по ступенькам в угол портика.

— Я хочу, чтобы ты нашел для меня превосходного белого быка, — сказал он на латыни. — Сделай это осторожно. Доставь его в потайное место поблизости — ты будешь знать куда, мой лис, — за восемнадцать дней до сентябрьских календ, и извести меня. Заплати сколько бы ни было нужно. Я тебе возмещу.

Заостренное, покрытое рубцами лицо насторожилось.

— Ну, это займет прилично времени. Но почему именно тогда?

— Это мое дело, — грубо ответил Грациллоний.

— Простите, сэр. Я лезу не в свое дело, но человеку часто приходится задавать неудобные вопросы, чтобы преданно служить своему господину. Тот день будет священным днем Митры в каждом месяце. Я хорошо это знаю. Вы намечаете благодарственное жертвоприношение.

«С чего я решил, что смогу его одурачить?» — подумал Грациллоний.

— Я принес клятву, когда нас вот-вот могли разбить франки. Ты видел, что было дальше, тот восход.

— Я видел нечто весьма странное, — пробормотал Руфиний, — но Ис это пещера со странностями. — Он сдвинул брови, подергал бороду, внезапно сказал: — Вам не удастся затащить некастрированного быка в тайник.

— Знаю. Невзирая на злословие христиан, кровавые жертвоприношения Митре являются редкими и торжественными. Мы — мы, верующие, совершим свой обряд на поле битвы.

— Нет, пожалуйста, я вас умоляю. Это приведет в ярость чересчур многих приверженцев Троицы.

— Я тоже об этом думал. Служитель Митры не крадется поодаль. Но нет необходимости оскорбительно бросаться в глаза. К тому времени, когда все станет известно в городе, обряд будет совершен, он будет в прошлом. Полагаюсь на тебя, чтобы так оно и было. Впоследствии я оправдаюсь перед всеми обвинениями и выиграю.

— Вы выиграете… среди людей. Боги…

— Что, есть боги, которых ты боишься?

Руфиний пожал плечами.

— Конечно же я сделаю, как вы хотите.

На Грациллония нахлынуло чувство признательности. Он прислонился к Молоту на колонне и обнял галла за плечи.

— Я так и знал. Ты верен, как и все мои легионеры. И никогда ты не сослужил мне службы выше этой. Почему ты не поступишь на службу к Господину Света? Ты заслуживаешь чести.

В кошачьих глазах застыли неожиданные, изумительные слезы.

— Это значило бы предать вас.

— Что? Не понимаю.

— Лучше я пойду. — Руфиний выскользнул и поспешил вниз по лестнице, чтобы затеряться в толпе.

Грациллоний вернулся к Форсквилис.

— Ты встревожен, — сказала она.

— Женщин это не должно волновать, — проскрежетал он. Он тут же стал мучиться, не слишком ли был резок с королевой. Однако она молчала, и на ее лице ничего невозможно было прочесть.

У Форсквилис дома он отпустил охрану и сменил мантию на тунику. Был теплый, безоблачный полдень. Его одежда была в домах у всех Девяти. По обыкновению засунув Ключ под одежду, он почувствовал, как тот давит на грудь. После стольких лет он обычно этого не замечал.

Оказалось, что жена тоже надела легкий, простой наряд: льняную рубашку. Босые ноги на тростниковой циновке, которыми были покрыты полы. Это подсказало ему, что королева не желала хлопот с расшнуровыванием сандалий. Желание трепетало в воздухе.

— Ну, — сказал он как можно веселее, — думаю, у тебя что-то готовится, а сначала?..

— Сначала поговорим. — Она отвела его в секреторий. Из-за занавесок на окнах там было темнее. Потому все окружающие предметы казались до жути живыми, женская статуэтка из Тири эпохи архаики, резные кости в виде символов, грозовые кремни, лампа из кошачьего черепа, древние свитки… Они уселись друг против друга. Ее глаза, при полном освещении серые, казались огромными и наполненными темнотой.

— Что это был за призрак во время битвы? — мягко спросила она.

— Что, что, да кто может знать? — запнулся он от испуга. Оправившись, продолжил: — Подобные видения зачастую случались и прежде. Гомер рассказывает, как боги являлись героям, сражавшимся под стенами Трои. Древние римляне видели на озере Регилл скачущих перед ними Кастора и Поллукса. Константин утверждал, что однажды в небе перед ним стоял Крест Иисуса, и в этом знаке он узрел, что станет августом. Мы тоже, когда в первый год моего правления встретили скоттов, убили их всех до последнего, не смотря на то что там показалась громадная старуха. Мне казалось, что я сам ее видел. Ты помнишь. Бог, или демон, или это был бред? Кто знает?

— Ты уклонился от ответа, — безжалостно сказала она. — Кто это был, или что?

— Я слышал, как исанцы говорили, будто это был Таранис. Христиане среди моих легионеров говорят об ангеле. Кто знает?

— И все же, ты… ты назвал его Митрой, не правда ль?

Он собрал все, что было в нем вызывающего.

— Да. Я имел на это право. И могу свободно верить, что Он мне ответил.

— Как я узнала, атрибутика этого существа… — Спокойствие ее растаяло. Она задрожала. — Пусть будет кто-то еще. Кто-то…

— Что? — Он наклонился, чтобы взять ее за руки. Они были холодные. — Да как ты можешь так говорить? Когда сам Митра пришел спасти Ис…

— Как изгой на последней ферме, где собаки уже не идут за ним по следу, — захныкала она. — О, Граллон, я хочу тебе сказать, что предзнаменования плохие, плохие. Боги Иса так много вынесли. Усмири свою гордость!

В Грациллонии нарастала ярость.

— Я прошу лишь, чтобы они следили за моей честью, как это делает Митра. — Ее страдания попридержали его норов. — Но что за предзнаменования, дорогая моя? Твои сестры сегодня совсем не казались напуганными.

Форсквилис сглотнула.

— Я им не говорила, как и тебе не могу объяснить, поскольку они не так ясны, как падающая над некрополем звезда, или рожденный двуголовым теленок, или даже не гадания, или лицо в дыму. Нет, лишь сны, голоса, полууслышанные в ветре или в водах, охвативший меня холод, когда я хотела помолиться. Королевам я могу рассказать только то, что боги встревожены, а то они, естественно, знают и так. Я не говорила им, как то ощутимо.

Форсквилис встала с места, села к нему на колени, прильнула, спрятав лицо у него на плече.