Роберт Асприн - Новая кровь

Некоторые из слов задиры показались Гансу разумными «Когда я уходил отсюда, дела были плохи и, похоже, стали заметно хуже. Ох, ненавижу я этих крикливых заводил, но…»

На стройплощадке вдруг появился худощавый светловолосый парень в кожаном фартуке, накинутом поверх хорошо пошитой синей туники. Он принялся за работу. Полетела каменная пыль. «Храбрый парень, — подумал Ганс. — Храбрый дурень». Потом он нахмурился, увидев, что оратор подобрал острый обломок камня и собирается швырнуть его в одинокого рабочего…

Почти незаметным для глаз движением трое бейсибцев, посланных Шупансеей присматривать за ее возлюбленным, натянули луки. Они готовы были убить заводилу, защищая Кадаки…

Но тут в дело вмешался Ганс. Нож с плоским ромбовидным лезвием задел предплечье здоровяка, и тот с криком уронил камень. Тут же последовал второй вопль, поскольку незадачливый оратор уронил камень себе на ногу. Он принялся скакать на одной ноге, ухитряясь одновременно визжать и сыпать проклятиями. Окружающие разразились смехом.

Бейсибцы опустили луки и отступили, снова сделавшись невидимыми, пока общее внимание было привлечено к темноволосому жилистому парню в добротной зеленой тунике и хороших замшевых штанах, который появился на строительной площадке. Отважный молодой рабочий в кожаном фартуке протянул парню брошенный им нож и широко ему улыбнулся.

— Вали отсюда, Таркл! — крикнул Ганс. — Ты тут лапшу людям на уши вешаешь просто потому, что не любишь работать — это всем известно.

Здоровяк с окровавленной рукой сообразил, что попытка запугать окружающих становится все более и более рискованным мероприятием, вспыхнул и угрюмо засопел. Он заметил также беспощадный взгляд и ножи известного в своем деле специалиста — Таркл был уверен, что этот человек давно покинул Санктуарий. Таркл попятился, прихрамывая. В это время Ганс и парень в кожаном фартуке узнали друг друга и одновременно воскликнули:

— Принц!

— Ганс!

По толпе, перекрывая обычный ропот, пробежал возбужденный гул, когда собравшиеся увидели, как сам принц-губернатор вскочил на возвышение и протянул руку Гансу.

— Теперь вы видите, кто работает на стенах Санктуария? — громким и ясным голосом воскликнул Кадакитис. — Ранканец! А кто спас его от кровожадного хулигана, который даже не соображал, что делает? Илсиг… Мой друг.

У Ганса глаза полезли на лоб.

«Черт подери! Он же мне всю репутацию погубит!»

Кадакитис же тем временем продолжал говорить, поражая толпу красноречием, уверенностью и обаянием. Собравшиеся зааплодировали! Народ снова взялся за работу — вместе с Кадакитисом.

«Проклятие! — неодобрительно подумал Ганс, наклоняясь, чтобы подхватить большой обтесанный камень. — Ну, я и влип! Не могу же я просто уйти и оставить принца-губернатора вкалывать, словно какая-то шваль из Низовья! Но… Черт подери! Работать! Мне!»

На следующий день Ганс узнал от одного из коренных обитателей Лабиринта — колоритной личности по имени Старый Топотун, очищавшего улицы от всякого хлама, — что с тех пор, как Маркмор умер, Марии, скрытный молодой маг, втайне обосновался на вилле Беспалого, то ли на законных основаниях, то ли по собственной прихоти.

— Просто замечательно, — пробормотал Шедоуспан, бесцельно бродя вдоль Серпантина. Он знал эту отлично обустроенную виллу и последний секрет Ластела. Все, что ему придется сделать — это воспользоваться туннелем, соединяющим виллу с борделем под названием «Сад Лилий». На самом деле, у Ганса была одна идея насчет «сухой кнопки» Чолли, но по здравом размышлении он решил отложить эксперимент до другого раза. Еще раз проанализировав план, Ганс зашел в «Распутный Единорог» и взял там кусок сыра и яблоко. Он поест нормально попозже, если желудок согласится принимать пищу. Ганс задержался на некоторое время в «Единороге», ведя себя более чем вежливо и почти болтливо — к изумлению старых завсегдатаев таверны. Он покинул их компанию на заходе солнца и отправился в свою новую комнату, прихватив небольшое ведерко с пивом. Нотабль обрадовался хозяину и еще больше обрадовался пиву. Пока кот смачно лакал пиво, Ганс прилег отдохнуть и подумать.

«Войти туда проще пареной репы, — это без вопросов. Тогда что мне может там понадобиться?» — подумал Ганс, и его улыбка поблекла. «Проклятие». Он еще до ухода из Санктуария слишком привык к предупреждениям и советам Мигнариал, а после пребывания в Фираке избавиться от этой привычки оказалось очень трудно.

«Предположим, я туда вошел и оказалось, что мне нужен глиняный горшок, или медный чайник, или…»

— Спокойно! — произнес Ганс вслух, пытаясь пристыдить себя за необычную нервозность, которая была свойственна Шедоуспану не больше, чем общительность, недавно проявленная им в «Единороге».

Нотабль на мгновение перестал умываться и вопросительно посмотрел на хозяина.

— Мррмяу?

— Я тебе уже говорил, что котам не полагается отрыжка, ты, ненасытная утроба. Пивоглот несчастный.

Ганс задумался о Надише, а от этого несчастного его мысли плавно перешли к Стрику. «Этот человек собрался устроить Ссору! — размышлял Ганс. — Уже устроил!» Дважды Ганс шокировал Нотабля тем, что резко садился и бросал первый подвернувшийся под руку нож. Шедоуспан не объяснял хозяину дома, зачем он приволок сюда старое деревянное колесо. Колесо было необычайно толстым, и скрепляли его, скорее всего не гвозди, а шпеньки. После того как Ганс снял с него железный обод и повесил колесо на самую дальнюю от кровати стену, оно превратилось в отличную мишень. Метательную звездочку Ганс всадил прямо в ступицу, а тонкий нож из ножен на правом предплечье на дюйм отклонился от того места, где его хотел видеть парень.

— Старею, должно быть, — пробормотал Ганс, вставая с постели, дабы вернуть оружие на законное место. На обратном пути к кровати он снова развернулся и сделал еще один бросок. Метательный нож без упора и рукояти вонзился в ступицу колеса. Устав от этого шумного и бессмысленного поведения хозяина, Нотабль громко сказал: «Мрряуррр!» и прыгнул.

Ганс невольно вскрикнул.

— Нотабль, котяра чертов, тебе что — хочется стать моей любимой мишенью?!

Пару часов спустя Ганс снова встал и переоделся в черное — свою рабочую форму. Нотабль, похоже, уже понял смысл этого ритуала, вне зависимости от того, мог ли он различать цвета; большой рыжий кот запрыгнул на полку под окном, уселся там и уставился на своего человека.

— Ты прав, — сказал Шедоуспан, дважды проверив дверной замок. — Сегодня ночью мы выйдем отсюда именно таким способом, дружище.

И они вышли через окно.

Час спустя два приятеля без проблем добрались до входа в большой дом, который некогда принадлежал Ластелу Беспалому, а теперь превратился в логовище молодого колдуна, которого многие считали мертвым. Ганс был уверен, что это мнение не соответствует истине, хотя уже наслушался историй о легионах ходячих мертвецов, заполонивших улицы Санктуария за время его отсутствия. Нет. Марип жив. Одного взгляда на кухню хватило, чтобы понять, что в доме кто-то живет и что этот кто-то недавно готовил себе еду. В постели на втором этаже тоже недавно спали. Точнее говоря, постель выглядела так, словно Марип спал там не один, и что ночка была бурная. В высоком шкафу с выдвижными ящиками лежала одежда. Принадлежала она явно не покойному Ластелу; наметанный взгляд Ганса обнаружил в куче одежды тонкие черные перчатки и отметил, что все пальцы на обеих перчатках растянуты от носки. Что же касалось места хранения этих отлично выделанных перчаток, безмолвный незваный гость решил со шкафом не связываться. Он не собирается ничего красть из берлоги колдуна; он пришел сюда лишь затем, чтобы забрать принадлежащую другому человеку вещь. Ганс покинул спальню, не тратя больше времени на ее обыск. Он помнил слова Стрика о том, что почувствует, когда окажется рядом с сережкой Надиша.