Роберт Асприн - Сезон штормов

— Ястребиная маска, — заговорил мужчина с кровати, — меня зовут Морут. Ты слыхал обо мне.

Нет, хотел ответить Мор-ам, но язык не повиновался ему, а потому он лишь качнул головой.

— Сейчас, — тихо заговорил Морут неприятным голосом, в котором чувствовался акцент Лабиринта, а вовсе не Низовья, — сейчас ты, наверное, жалеешь, что услышал мое имя, и думаешь, что снятая с глаз повязка означает, что ты уже мертв и нам все равно, видишь ты или нет. Может быть. Все может быть. Повернись.

Мор-ам остался неподвижным. Сознание отказывалось подчиняться.

— Повернись.

Чьи-то руки поставили юношу лицом к закрытой двери. Толстым гвоздем к двери была прибита ястребиная маска. Слепой ужас охватил его при воспоминании о распятом на кресте Браннасе. Его повернули снова, поставив лицом к Моруту.

— Ты хочешь жить, — продолжил Морут. — Ты сейчас думаешь о том, что тебе действительно хочется жить, а это ужасное место — для смерти. — Морут рассмеялся сухим отвратительным смешком. — Так оно и есть. Садись, садись, маска.

Мор-ам инстинктивно осмотрелся. Стула не было, но кто-то ударил его под колени и потянул вниз. Юноша ударился о грязный пол и покатился, пытаясь поджать под себя ноги.

— Хочу кое-что рассказать тебе, маска, — мягко продолжил Морут. — Хочу поведать тебе, что сделал этот Джабал. Нужно убить нескольких нищих, повелел он, и навесить на них знак доносчиков, чтобы всякая мразь знала, что значит переходить дорогу работорговцу Джабалу, не так ли? — В голосе послышался гнусавый акцент Низовья. — Я ведь прав? Он убивал нас, убивал парней и девушек, которые никогда не причиняли ему зла, — только чтобы произвести впечатление на якобы будущих доносчиков. Он нанес ущерб мне, маска. И ты кое-что знаешь об этом.

Мор-ам знал. Он содрогнулся.

— Я не знаю. Я ничего не знаю об этом. Послушайте, послушайте… Вам нужны имена — я дам их вам, я покажу всех, кого знаю, только дайте мне шанс выбраться отсюда…

Держа руки на грязных коленях, Морут наклонился вперед.

Он выглядел омерзительно тощим и хищным, словно гриф.

— Похоже, нам удалось поймать одного разговорчивого, не правда ли?

Хаут, согнувшись, сидел в убежище под мостом. До него доносились стоны и крики, в которых был не страх, а только боль.

Крики усилились, а потом наконец затихли. Хаут отряхнулся и вздрогнул. Крики послышались снова, на этот раз неразборчиво.

Устав от чужих мук, Хаут подался прочь, но темнота не принесла успокоения. Ударил гром, и ветер со свистом пронесся вдоль берега.

Неожиданно на его пути выросло нечто в отвратительных лохмотьях Низовья, с длинным ужасным мечом, сверкавшим подобно серебру в тусклом сиянии луны. В испуге Хаут отступил. Как бывший танцор, он легко перемахнул через кусты и устремился прочь, в отчаянии преодолевая аллею за аллеей и слыша за спиной свист, явно служивший сигналом. Вдруг кто-то преградил ему путь.

Хаут попытался обогнуть незнакомца, но тот уже схватил его за плащ. Раб в падении ударился о землю и потерял сознание, чувствуя, как чьи-то руки смыкаются у него на горле.

— Сбежавший раб, — заметила Мория, склонившись над человеком, которого они сбили с ног. Она вытащила нож, метясь под ребра, хотя перерезать горло было бы проще, да и Мрадхон был рядом. — Убей его. Нам не нужен шум.

— Что-то его испугало, — заметил Мрадхон.

Раб, лихорадочно глотая воздух, что-то бормотал на языке, не похожем на рэнканский, илсигский, ни на какой другой из тех, которые знала Мория.

— Заткнись, — проговорил Мрадхон, встряхивая юношу. Он убрал руку с его горла и что-то сказал ему на том же языке. Раб перестал сопротивляться. В темноте послышался его напряженный шепот, но кинжала от его горла Вис не убрал.

— Что? — спросила Мория, неожиданно схватившись мокрой рукой за кинжал. — Что он бормочет?

— Стой спокойно, — отозвался Мрадхон и кинжалом осторожно коснулся щеки раба. — Пойдем, покажешь нам это место.

Быстро.

— Какое место? — Мория схватила Мрадхона за руку.

Не обращая на нее внимания, Мрадхон поднял раба на ноги.

Следом встала и она, обнажив нож, но не собираясь пускать его в дело. Придя в себя, раб освободился от хватки Мрадхона и быстро зашагал по аллее. Мрадхон пошел следом, Мория за ними.

Дойдя до конца аллеи, раб остановился.

— Река, — произнес он. — У моста.

— Иди, — скомандовал Мрадхон.

Раб покачал головой, уставившись на них глазами, круглыми от ужаса, и что-то бормоча.

— Сех, — сказал Мрадхон, — давай, парень. — Вис положил руку ему на плечо. Раб набрал в грудь воздуха, подобно ныряльщику, и устремился в следующую аллею, пока не дошел до поворота.

— Потерял, — сообщил раб. Он запаниковал. — Я не могу вспомнить.., там были люди, люди с мечами и стоны… Дом возле моста.., тот, который…

— Давай вспоминай, — прошептала Мория ожесточенно и кольнула раба ножом. Тот отскочил, но Мрадхон перехватил ее руку и сжал так сильно, что едва не сломал запястье.

— Мор-ам жив, — прошипел он. — Тебе нужна моя помощь, женщина, а раз так, убери нож от меня и от него тоже.

Мория кивнула, полная ярости и негодования из-за задержки.

— Тогда хватит стоять столбом.

— Хаут, — сказал Мрадхон, — ты пойдешь с нами.

Теперь они уже безостановочно бежали по извилистым дорожкам, которых не знала Мория, но которые изучил Мрадхон.

Проскочив через аллею, настолько узкую, что им пришлось двигаться боком, троица

вышла к реке недалеко от моста.

Ночь выдалась тихой, если не считать ветра да раскатов сухого далекого грома. Вспышка молнии озарила словно днем сваи, стоящий неподалеку от пирса домик и пустынный мост.

— Здесь, — заговорил раб, — здесь, вот это место…

— Подождем немного, — сказал Мрадхон.

— Там тихо, — голос Мории дрожал помимо ее воли, — пойдем посмотрим. — Она подтолкнула его и получила толчок в ответ. Мрадхон схватил ее за ворот и притянул к себе.

— Не спеши. Заставь свои мозги работать, женщина. Успокойся, или я выхожу из игры.

— Я пойду одна, — с дрожью в голосе сказала Мория. — И выясню, в чем дело. Но если вы убежите…

— Я обойду дом с другой стороны, Хаут пойдет со мной. Что бы там ни случилось, мы поможем тебе. Если что-то будет не так, сама решай, что делать.

Мория кивнула и задержала дыхание, стремясь побороть дрожь в коленках, которую не испытывала со времени первого дела, чувство беспомощности и нереальности всего происходящего. Немного успокоившись, Мория постаралась уверить себя, что Мор-ама нет в этой гнетущей тишине, наполненной раньше стонами.

Она свернула в боковую аллею, потревожив лишь маленькую девочку на посылках, обошла длинные сени, где разошедшиеся кое-где доски могли пропустить свет или звук, но все было тихо.