Роберт Асприн - Сезон штормов

Умащенный лепестками роз, лучась добродушием, лорд Раксимандр повернулся к Лало.

— Такой талант, а живете здесь! Вы словно жемчужина на Шее блудницы!

Лало воззрился на лорда и понял, что над ним не смеются.

Ни принц, ни визирь никогда не бывали к западу от Парадных Врат, а Лабиринт никак не мог попасть в число достопримечательностей, подлежащих осмотру комиссионерами. Выдавив улыбку, Лало с жалостью соотнес этих хлыщей с его старыми Друзьями из «Распутного единорога». Уличные коты, забавляющиеся с ручной птичкой некой дамы, никак не иначе.

Теперь и другие комиссионеры принялись разглядывать картину: генерал, верховный жрец Арбалест, интендант Зандерей и некий ничем не прославившийся родственник императора. Прислушавшись к комментариям по поводу наивного очарования и примитивной торжественности картины, Дало вздохнул.

— И правда, — раздался рядом тихий голос, — какого признания вы ждете в этом городе воров? В Рэнке они знали бы, как отблагодарить вас…

Услышав свои мысли, произнесенные вслух, Лало едва не подпрыгнул. Обернувшись, он увидел невысокого человека с седеющими волосами и смуглой кожей, одетого в сизо-серый шелк. Зандерей.., подсказала ему память, и на мгновение Лало показалось, что он увидел некое понимание в глазах комиссионера. Видение исчезло, а когда Лало открыл рот, намереваясь заговорить, Зандерей уже отвернулся.

Незаметная посредственность, подумал о нем Лало, когда принц представлял комиссионеров присутствующим. Сейчас Зандерей стал незаметным еще раз. Лало встрепенулся, пытаясь понять его.

Молодой евнух, чересчур преисполненный важности, в новом парадном одеянии лилового цвета подвез тележку с оловянными кубками. Пролетел слух, что вино доставлено из Каронны, охлажденное снегом, упакованным в опилки еще в северных горах, право на владение которыми ныне так яростно оспаривалось. Комиссионеры взяли по бокалу, и Корицидиус знаком велел рабу двигаться дальше.

Лало, уже успевший почти полностью осушить кубок, проводил раба долгим взглядом, но так и не набрался смелости позвать его снова. Из меня получилась бы хорошая модель трусливого илсигского короля, горько подумал художник. Слишком многие здесь помнят, как я допивался до чертиков и Джилла обстирывала жен торговцев. Я боюсь, что они будут смеяться надо мной.

Но ведь это он разрисовал стены храма рэнканских богов, он украсил зал, и сам принц высказал ему благодарность. Чего еще ему не хватает? Когда-то я мечтал рисовать души людей, думал Лало. Чего я желаю сейчас?

Атмосфера зала наполнилась вежливыми разговорами. Богатые торговцы из Санктуария делали вид, что знакомы с положением дел, жители Рэнке делали вид, что прием им нравится, а принц со своей свитой скованно принимал знаки признания империи, размышляя, идет ли ему это на пользу. Особняком держался Корицидиус. Ходила молва, что визирь не остановится ни перед чем, лишь бы провести остаток жизни в столице.

Лало едва не закашлялся от резкого запаха благовоний и повернулся к сияющему лорду Раксимандру.

— Почему бы вам не поехать со мной в столицу? — возбужденно заговорил лорд. — Какой талант! Моя жена была бы очень польщена.

Лало улыбнулся в ответ, представив себе мраморные колонны и порфировые порталы, затмевающие великолепием зал принца-губернатора Санктуария. Захочет ли Джилла жить во дворце?

— Только зачем терять те несколько недель, которые мне придется провести здесь?..

Слушая лорда Раксимандра, Лало почувствовал, как по коже пробежал холодок:

— Нарисуйте мой портрет. Прямо здесь, во дворце. Явите ваше искусство.

Не дождавшись, пока Раксимандр закончит, Лало покачал головой.

— Кто-то ввел вас в заблуждение — я никогда не рисую портретов!

Привлеченные разговором, к фреске вновь потянулись люди. На лице Зандерея играла слабая улыбка.

Корицидиус показал костлявым пальцем на полотно.

— Кто же тогда служил натурщиками для вашей картины?

Словно чуткая лошадь, Лало дернулся, пытаясь найти ответ, который не отпугнет их… Только не выдать правду, что заклинание чародея обязало его рисовать подлинную натуру людей — их души. После ряда ужасных попыток рисовать богатеев Санктуария Лало научился выбирать модели среди бедняков, не испорченных душевно.

— Мой господин, это воображение, — честно сказал Лало, поскольку образ бегущего Короля был навеян воспоминаниями детства, когда сам Лало мальчишкой бежал через Лабиринт, спасаясь от хулиганов. Он не сказал им, что цербер Квач позировал для фигуры императора Рэнке.

В этот момент к ним подошел один из пажей-евнухов, и Корицидиус склонил голову, чтобы выслушать сообщение. С облегчением освободившись от его проницательного взгляда, Лало со вздохом отошел назад.

— Вы слишком чувствительны, господин художник, — тихо заметил Зандерей. — Вам следует научиться принимать то, что приносит день. В наши времена принципы — расточительная роскошь.

— Вы тоже хотите портрет? — с горечью спросил Лало.

— Не хочу утруждать вас, — улыбнулся Зандерей. — К тому же я знаю, как выгляжу.

Послышался звук цимбал, и художник, немного успокоившись, обнаружил, что в противоположной стороне зала заблистали цветными шелками танцующие девушки. Для него это не было неожиданным. Он наблюдал за их репетициями практически каждый день, когда трудился над фреской.

Представление для нескольких приезжих, думал он, которые воспримут Санктуарий так же, как большинство художников рисуют портреты: отметят лишь поверхностную реальность, а затем уедут.

С облегчением завершив беседу, комиссионеры позволили одетым в лиловое пажам провести их в ложу недалеко от возвышения, где уже расположился принц. Танцовщицы, отобранные из числа наиболее талантливых младших наложниц принца, исполняли сложные па замысловатого танца, время от времени делая паузу, чтобы скинуть покровы.

В возбуждении Лало подошел к пилястрам, поддерживавшим сводчатый куполообразный потолок. На мраморной скамье кто-то оставил почти нетронутый кубок с вином. Лало присел, сделал глоток и заставил себя поставить бокал обратно. Сердце стучало как барабан.

Чего я так боюсь? — думал он, размышляя о том, кем еще мог бы он стать в городе, где днем тротуары точно впиваются в ноги, а ночью если ты слышишь визг, то бежишь не на помощь, а чтобы закрыть дверь на засов. В столице, наверное, лучше.., должно же быть место, где Джилла и он могли бы жить в безопасности.

Лало снова поднял бокал, но вино было кислым, и он поставил его обратно наполовину полным. Лало захотелось домой.

Поднявшись на ноги, художник обошел пилястр и вдруг изумленно остановился, заметив, что кто-то движется к нему.