Дэвид Бишоф - Роковые кости

Посвящается Марку и Керри, братьям Бишоф

Столетиями пламенные звезды-близнецы слепо таращились в темноту бесчисленных вселенных Полимира.

Но вот назначенное Время пересеклось с предначертанным Пространством, и глаза-звезды подняли веки. Таинственные светила прозрели. Из склеры, клокочущей водородными взрывами, вынырнул зрачок, докрасна раскаленный ненавистью и злобным умыслом. Протуберанцы рванулись с дьявольских роговиц в окрестную тьму; наэлектризованная яростью мысль впилась в переплетения лучей и теней.

С невиданной скоростью, быстрее света и самого времени, эта мысль собрала воедино остальные элементы. И родилось поистине адское созвездие, очертания которого держались не на воображаемых линиях, а на чистой Воле.

Звездные скопления стали ногами этого космического тела, мерцающая звездная пыль – шлепанцами на ногах; перламутровые струи межзвездного газа протянулись руками. То были длинные руки: в два счета могли бы они достать до самых краев галактики.

Белые карлики, красные гиганты, нейтронные звезды со своими планетами-спутниками, хвостатые кометы, серебряные луны и бесплодные астероиды толпились там, где полагалось быть торсу. Фрагменты вакуума искрились и потрескивали разрядами магической энергии, хлынувшей во все стороны неудержимо, словно потоки крови.

Под мантией звездной пыли, поблескивающей тусклым шелком, слились воедино свет и мрак. Мглистый плащ, отороченный цепью квазаров, всколыхнулся, как сумерки над заклятой землей, окутав туманности плеч обетованной тьмой.

Черная дыра стала ненасытным сердцем галактического колосса. Палящий взгляд его прожигал хлипкие завесы между мирами. Он всматривался, пристально и неотступно, обшаривая каждый уголок ближних и дальних вселенных. Он искал…

Искал до тех пор, пока не остановился на увитом плющом, видавшем виды особняке. Взгляд без труда пронзил стену и обнаружил захламленную комнату.

Космическое Существо мгновенно оценило обстановку и взяло себе на заметку: мышь. Мышка бежала, хвостиком махнула…

И если бы звуковая волна могла преодолеть исполинские просторы между галактиками и тонкие, как паутина, перепонки между бытием и небытием, то бесчисленные вселенные Полимира сотряслись бы от раскатов сатанинского хохота.

Начнем, пожалуй, с неполного каталога реквизита, захламлявшего пресловутую комнату в старом особняке: стол тикового дерева – одна штука; графин хрустальный – одна штука; поднос платиновый – одна штука; кружка оловянная (шнапса осталось уже на донышке) – одна штука; маг средних лет (потягивающий упомянутую жидкость с целью хоть немного расслабиться) – опять же одна штука.

Маг понимал, что события ближайшего получаса будут до крайности судьбоносны.

Кстати сказать, этот волшебных дел мастер обладал следующим (также далеко не полным) перечнем достоинств: безукоризненно подбритые бакенбарды, по оттенку и форме напоминающие бараньи котлеты; нос идеальных пропорций, украшенный ямочкой ровно посередине; скулы, не уступающие по высоте могучей глыбе лба, опершегося на брови домиком… Да, чуть не забыли! Глаза! Что за взгляд!…

Любого пригвоздит к месту – и надолго! Дело в том, что из двух этих глубоко посаженных глаз один был коричневым, как шоколадная конфета, а второй – голубым, цвета отчаянно лазурного небосвода.

В перерывах между глотками одетый, как всегда, с иголочки чародей затягивался крепкой французской сигаретой и обдавал клубами дыма люстру, свисавшую с расписанного фресками потолка.

И вот наконец явление первое: молниеносным прыжком из-за левой кулисы на сцену влетает… кто бы вы думали?

Ну конечно же, кот! Великолепный кот, сверкая золотом и серебром пушистой шубки, одним прыжком перемахнул груду чемоданов у стены и вскочил на диван.

Осмотревшись по сторонам, он спрыгнул на пол и, взметая на своем пути облака пыли, понесся дальше под вычурными стульями в стиле рококо и барочными креслами. Пылинки закружились по комнате в тусклых отблесках свечей.

Взгромоздившись на ворох растрепанных книг, кот навострил уши. Он был весь внимание: где-то на полу среди теней таилась незримая добыча. Зеленые в крапинку глаза вспыхнули первобытным восторгом охотника, кошачья морда расплылась в самодовольной улыбке.

– Алебастр! – прикрикнул на него маг, резко повернув голову, разметав свои длинные локоны по отворотам твидового пиджака. – Паршивый котище! Вредное животное! Сколько раз тебе повторять?! Мыши здесь ненастоящие. Это просто фантомы. Иди-ка лучше сюда. Мне нужна моральная поддержка.

В ответ на хозяйский упрек кот только дернул усами. Но услышав, что в его персоне всерьез нуждаются, он изящно соскочил на коврик, от которого поднимался белесый туман, и засеменил под столом к креслу мага. Маг тем временем затолкал окурок в пасть пепельницы-аллигатора и наклонился, чтобы подобрать кота.

Аллигатор сыто облизнулся.

– М-м-м, – промурлыкал маг, укладывая своего увесистого пушного любимца на тощие колени. – Вот так-то. Разве это не приятнее, чем гоняться за какими-то клочками эктоплазмы, а, Алебаструшка? – поинтересовался он, почесывая кота за ухом.

Кот тоже замурлыкал, потягиваясь от блаженства и легонько корябая когтями хозяйскую жилетку. Перед его глазами блеснула серебряная цепочка часов, и Алебастр игриво цапнул ее лапой.

– Верно, мой хороший. Сколько у нас сейчас времени? Спасибо, что напомнил.

А то я что-то совсем замечтался и замедитировался. – Маг вытряс из кармана, как золотую пилюлю из пузырька, часы-луковицу. – Гм-м… Час почти пробил. Без пяти минут пора, Алебастр! Успел поймать кого-нибудь во сне? Просыпайся, я буду бросать кости!

Покачивая галстуком, стянувшим жесткий воротник, маг переложил кота на коврик и рывком поднялся на ноги. Небрежным жестом взял кружку с подноса, задев при этом графин.

Раздался хрустальный звон. Маг подошел к Игровому Столу и поставил кружку на полированную столешницу рядом с Доской Судьбы. Пододвинув к Столу дубовый стул, на который собирался в скором времени воссесть, он направился к своему рабочему столику, дабы собрать все необходимые магические причиндалы.

Вдоль длинного верстака располагались в некоем неподвластном практическому разуму порядке многочисленные инструменты чародейного ремесла. На закопченной стене в несколько рядов висели склянки и пузырьки, помеченные карандашными каракулями; кристаллы, жидкости и коллоиды за стеклами бутылочек переливались всеми красками, словно радуга, побывавшая в когтях вивисектора. Прах паука, кобелиная моча, сушеная кровь висельника, слюна верблюда… Налево и направо в чудовищном беспорядке громоздились горы фолиантов; почти все они были раскрыты, поля пестрели неразборчивыми маргиналиями, страницы, казалось, едва удерживались от того, чтобы не рассыпаться в пыль от древности и обиды на неуважительное обращение.