Мэрион Брэдли - Наследники Хамерфела

Вернувшись в свои комнаты, чтобы служанка помогла одеться ей к концерту, Эрминия вдруг почувствовала, что вечер этот должен стать судьбоносным, хотя совершенно не представляла, почему.

Она надела длинное платье в тон волосам, сделала прическу и украсила стройную шею ожерельем из зеленых драгоценных камней, после чего спустилась вниз, чтобы присоединиться к сыну.

— Ты прекрасно выглядишь, мама, — сказал он. — А я-то боялся, что ты по привычке наденешь платье работника Башни, но сейчас ты нарядилась так, как подобает твоему положению, и я тобой горжусь.

— Да неужели? Тогда я рада, что не пожалела труда приодеться на этот вечер.

Сам же Аластер был одет в отороченную кружевом тунику и панталоны из атласа, украшенные темно-желтыми оборками и черными кружевами. На шее у него висел кулон из переливчатого резного янтаря. Рыжие волосы ниспадали на плечи тщательно уложенными волнами. Он выглядел так похоже на друга ее детства — Аларика, что даже по прошествии стольких лет Эрминия ощутила, как ком подкатил к горлу. В конце концов он был Аларику наполовину брат; эта связь с ее давно умершим родственником была одной из причин, хотя не самой главной, почему в свое время она согласилась выйти замуж за Раскарда Хамерфела.

— Ты тоже прекрасно сегодня выглядишь, дорогой мой сын, — сказала она и подумала: «Недолго же он еще будет рад сопровождать свою мамашу на такие мероприятия; что ж, пока возможно, буду наслаждаться его компанией».

Аластер пошел вызывать матери портшез. Портшезы были в Тендаре самым распространенным транспортным средством. Сам же он ехал рядом верхом, сопровождая ее до похожего на дворец здания театра, построенного только в прошлом году и предназначенного для проведения концертов и прочих общественных представлений для жителей Тендары.

Большая площадь была запружена портшезами, по большей части — общественными, одинакового черного цвета, среди них выделялось лишь несколько прекрасно отделанных и богато украшенных, с вышитыми или инкрустированными гербами.

Поручив лошадь заботам одного из общественных грумов, Аластер помог матери вылезти и только после этого произнес:

— Нам надо иметь свой экипаж, мама, ты не должна нанимать общественный портшез каждый раз, когда тебе надо куда-то выехать. У нас должен быть свой, с гербом Хамерфелов. Это будет гораздо больше соответствовать нашему положению, глядя на него, народ будет знать, что ты — герцогиня Хамерфел.

— Я — кто? — Эрминия не смогла удержаться от смеха при этой мысли, но, увидев выражение лица сына, поняла, что сильно задела его чувства. — Мне не нужны такие почести, мой мальчик. Для меня достаточно того, что я — работник Башни, техник, ты хоть представляешь себе, что это такое? — спросила она его с легким укором.

Вновь и вновь вспоминался ей сон, почему, если в сыне нет ни капли ларана, она снова и снова видит его в снах. Неужели Валентин прав? Неужели она действительно настолько не хочет отпускать его от своей юбки, что это приносит вред? Но нет, она как раз наоборот — поощряет его жить своей собственной жизнью и на протяжение недели довольно редко его видит. Эрминия вспомнила, как год назад, когда он сообщил ей, что ему было отказано в обучении на работника Башни, она впервые рассказала ему про брата-близнеца, погибшего в огне сожженного Хамерфела, и про его способности, которыми Аластер не обладал. Тогда он гневно ответил, что не жалеет о потере брата, который «украл мой талант, который так много значит для тебя, мама».

— Ты не должен злиться на брата за это, — упрекнула его Эрминия, — поскольку титул герцога и наследника Хамерфела достался именно тебе, ибо ты родился первым, а ему требовалась какая-то компенсация.

Тогда мать впервые обратила его внимание на маленькую, малоприметную татуировку герба Хамерфелов на плече.

— Ее сделали, чтобы различать тебя с твоим братом-близнецом, благодаря ей ты считаешься законнорожденным наследником замка и титула Хамерфел.

Сквозь толпу, заполнившую площадь, пробивалась группа разодетых дворян. Эрминию, как техника Башни, многие знали, и молодой герцог Хамерфел тоже был со многими знаком. Последовали поклоны, реверансы, а простые люди, окружавшие площадь и стремившиеся попасть на представление, наблюдали за высокородными господами и взывали к ним. Это была старая традиция — ни один билет не продавался до тех пор, пока не разместится вся знать.

И тут, когда мимо Аластера прошла молоденькая девушка, он тихонько потянул мать за рукав.

— Мама, ты видела эту девушку в белом платье, с прекрасными волосами? — прошептал он, и Эрминия украдкой глянула на особу, на которую он показывал.

— Я знаю ее, — сказала она мягко и с удивлением.

— Знаешь — ты?

Аластер понятия не имел, кто эта незнакомка, но всей душой чувствовал, что просто обязан с ней познакомиться, ибо это была самая прекрасная девушка, из всех когда-либо виденных им.

— Ну да, конечно, и ты тоже, мой сын, это твоя кузина Флория. Когда вы были детьми, вы вместе играли почти каждый день.

— Флория! — ошеломленно воскликнул он. — Я помню, как гонялся за ней по саду со змеей и как дразнил ее, но сейчас — ни за что бы ее не узнал! Она стала такой красавицей!

— Именно по этому поводу Эдрик приходил к нам сегодня, — сказала Эрминия. — Он хочет, чтобы я была ее наставницей в обществе во время Совета.

— Я бы с удовольствием взял эту обязанность на себя! — со смехом произнес Аластер. — Мне говорили, что самые красивые девушки получаются из самых посредственных девчушек! Но чтобы моя кузина Флория!..

У него был такой ошарашенный вид, словно он никак не мог в это поверить.

— Она — дочь Хранителя, поэтому ей нельзя работать в его круге. В Нескью она ездила на учебу, но теперь возвратилась в отцовский дом, ожидая, когда освободится место в одном из наших кругов.

— Да будь она хоть дояркой или ткачихой, я все равно считал бы ее самой красивой женщиной, какую только видел. Вряд ли легендарная Кассильда — возлюбленная Хастура — могла быть красивее ее.

— Сейчас она еще слишком молода, но через год-другой Эдрик начнет принимать заявки на ее руку.

— Хм-м-м, — процедил Аластер. — Я, должно быть, счастливейший человек в мире! Она — наша родственница, к тому же обладает лараном. Ты думаешь, она помнит меня, мама? Ты думаешь, у меня есть шанс?

Мягкий звон колокольчика возвестил, что концерт начинается, и мать с сыном вошли в арочный проем огромных дверей. В ложе первого балкона, абонированной Эрминией, они заняли два кресла. Аластер заботливо накинул матери на плечи меховой палантин и поправил подножную скамеечку. Только потом он оглядел ряд лож, расположенных полукругом, пытаясь отыскать девушку, которая целиком завладела его воображением.