Саймон Браун - Наследство

— Вы не могли бы представить нас? — спросил Камаль Этина.

— Представить вас? С чего вы взяли, что я мог бы это сделать?

— Но ведь это нужно для того, чтобы поймать выродков, которые похитили нашего товарища и убили Айрана, — резко ответил Камаль.

Этина предложение незнакомца обескуражило.

— Я никогда до сих пор не представлял чужеземцев…

— А кто же еще в вашем городе станет преследовать убийц с такой же яростью, как мы? — спросил Эйджер.

— Да, надо признаться, что, пожалуй, таких не найдется. Едва ли преследование опасных преступников может что-нибудь значить для крестьян и торговцев.

— Тогда отправьте нас, — настойчиво повторил Камаль.

— Ради чего, сэр? Так или иначе вы намерены догонять вашего похищенного товарища. Что изменит мое распоряжение?

Камаль облизал пересохшие губы.

— Тогда вы могли бы ссудить нам денег для наших нужд.

— Ссудить вам денег? — Этин был шокирован до глубины души. — Я не располагаю деньгами, чтобы нанимать лошадей для чужеземцев.

Эйджер потряс шкатулку Айрана.

— У вас есть эта шкатулка. Ссудите нам достаточно денег, чтобы мы смогли выбрать лошадей, хотя бы в память об Айране. У нас самих нет ничего, а без этого нам не поймать его убийц.

Этин впал в состояние столбняка. Он не знал, что делать.

— Гибель Айрана взывает об отмщении, — прорычал Эйджер.

Этин шумно выдохнул носом и взял из рук Эйджера шкатулку. Внимательно отобрав из нее горсть монет, он протянул их Камалю.

— Этих денег вам хватит на то, чтобы купить четырех отличных коней, — трех для вас и еще одного для вашего товарища, если вам удастся выручить его из беды, однако забудьте о том, что это ссуда. Я не думаю, что дух Айрана прогневается из-за этих денег, если вы сможете отомстить за его смерть. Гересона вы сможете найти в противоположном конце города. А пока вы улаживаете это дело, я расспрошу Левита и всех остальных, и тогда, может быть, смогу вам рассказать какие-нибудь новые подробности.

— Я останусь здесь вместе с господином Этином, — сказал друзьям Эйджер. — Когда здесь все закончится, я найду вас у Гересона.

Камаль кивнул и вместе с Дженрозой вышел. Они без труда нашли постоялый двор и предложили Гересону деньги, о которых он сказал, что за такую сумму они могут выбрать любых лошадей, какие им только приглянутся, а он еще добавит седла, сбрую и дорожные мешки. К тому времени, как они успели выбрать четырех упитанных бойких лошадей, к ним подошел Эйджер.

— Единственными посетителями, которые еще оставались в харчевне и пили, когда Айран отпустил своих рабочих, были Линан, два путешественника и трое крестьян. Священник нашел путешественников — они все еще оставались в своих комнатах. Они сообщили ему, что, когда они отправились спать, в зале оставались только Линан и крестьяне, а сам Айран находился в кухне. Одна из поварих знает имя одного из крестьян и сказала, что он владеет землями на востоке долины, на самых склонах.

— Так что же мы будем делать сначала? — спросила Дженроза.

— Мы поедем по следам, которые нашли вы с Камалем. Не думаю я, чтобы они направлялись обратно на ферму.

— А почему нет? — спросил Камаль.

— Потому что крестьянин должен знать, что ночью его узнали, и что священник непременно придет к нему с вопросами, если его вообще сразу не арестуют. Крестьянина, между прочим, зовут Джес Прадо. Тебе это ни о чем не говорит?

Камаль мгновение подумал и медленно кивнул.

— Сам я никогда с ним не встречался, но знаю, что он был капитаном наемников и во время войны дрался на стороне рабовладельцев. Большинству наших капитанов после войны удалось рассеять их отряды, и все они осели где-то здесь. Наверное, Прадо выбрал эту долину.

— Что ж, раз так, то я мог бы держать пари, что он сейчас прилагает все усилия к тому, чтобы убраться из долины. А еще важнее то, что он направляется не на юг.

— Ну и что? — спросила Дженроза.

— Прадо не посмел бы похитить Линана, если бы не знал, кто он такой, так же, как и о том, что мальчик объявлен вне закона, однако, невзирая на все это, он не собирается, надо полагать, прямо в Кендру, чтобы доставить его победный приз самой Ариве. А это означает, что с ним содействуют силы, о которых мы даже не способны предполагать.

— Может быть, Арива вовсе не хочет, чтобы Линана увидели в столице, — предположил Камаль. — Может быть, она считает, что его поддержат именно здесь, среди простонародья.

— Тогда почему бы им не умертвить его сразу? — возразил Эйджер.

— По-моему, здесь замешано немало народу, и на своем пути Прадо может столкнуться с ними. Более того, Прадо прекрасно знает, что мы станем преследовать его, так что не следует надеяться на то, что он долго станет придерживаться прямой дороги. Значит, мы спохватились почти вовремя, — произнес Камаль, седлая выбранную им для себя лошадь. Это была большая кобыла с черной полосой на лбу.

Прежде чем его спутники успели ответить, перед ними появился священник.

— Не знаю, что такое в тебе есть, Горбач, однако черты твоего лица вселяют в меня доверие.

— Спасибо, если так, — сухо ответил Эйджер.

— Я не поеду с вами. Не такой уж я наездник, и мне за вами не угнаться. Разыщите убийц Айрана и, если только сможете, верните их сюда, дабы свершилось правосудие.

Камаль мрачно взглянул на священника.

— Обещать мы этого не можем, но сделаем все, что только будет от нас зависеть.

Тем временем Эйджер и Дженроза оседлали своих лошадей, а Камаль взял за поводья четвертую. Они направились к северному выходу из города, и в душе каждого из них теплилась надежда на то, что Линан оставался в живых, и что его можно было бы спасти.

По дороге за спиной Прадо на его коне Линан все же заснул и свалился с седла. Он оставался в полусознании, и боль от удара головой о твердую землю почти ничего не добавила к его состоянию. Как сквозь сон он слышал чьи-то проклятия и короткие распоряжения. Чьи-то грубые руки наполовину подняли его с земли, перетащили на более удобное место. Он плохо помнил и осознавал все, что с ним происходило до этого момента. Что-то чужое вцепилось в его подбородок, а потом все его тело пронзила боль. На миг его сознание прояснилось, и он увидел над собой ожесточенное лицо Джеса Прадо, хотя и сквозь пелену красноватого тумана, застилавшего его глаза. Линан застонал. Какая-то часть сознания подсказывала ему, что все случившееся нынешней ночью, — не более чем ночной кошмар.

— Я собираюсь зашить твою рану, парень, — выдохнул Прадо ему в лицо. — Но сперва нам придется ее как следует прочистить.

Когда в глубокий порез кто-то стал втирать жирную мазь, Линан снова начал проваливаться в туман. Вновь по всему его телу прошла волна острой непереносимой боли. В какое-то мгновение ему показалось, что все закончено, и что он снова может погрузиться в забытье, что кошмар и все, что с ним связано, позади, однако это был короткий миг передышки перед бурей. Когда Прадо достал огромную иглу и стал жилой зашивать рану, Линан содрогнулся всем телом. Прадо сидел у него на груди, чтобы помешать любым его движениям, а оба его подручных головореза держали голову и ноги принца. Линан закричал от боли, и тотчас же сознание покинуло его.