Кристофер Банч - Король-Воитель

Я не знал этого, не знал…

Запах погребального костра я улавливал еще добрых полчаса. В нем смешивались запахи древесного угля, сырой древесины, паленой тряпки и многое другое, и всю эту вонь я помнил даже слишком хорошо. Многие воины не могут находиться в кухне, когда там жарят баранину, потому что она пахнет точь-в-точь как горящие человеческие останки.

Подъезжая к имению, я бросил поводья моих вьючных мулов, ударил лошадь пятками и погнал ее галопом, выскочил из-за последнего поворота и увидел то, чего опасался: мой родовой дом оказался принесен в жертву Шахрийе. Огонь уничтожил все, и случилось это совсем недавно: руины еще продолжали дымиться, и лишь несколько покосившихся обугленных стропил все еще держались на своих местах. Тут и там слуги рылись в мусоре, разыскивая неведомо что.

— Колдовство, — сказал один из мужчин. Его лицо перекосилось, и он залился слезами. Я узнал его, это был Тутулья, один из надзирателей за рисовыми плантациями. — Мы ничего не предполагали, ничего не предчувствовали.

— Кто погиб?

Он посмотрел на меня, раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но из глаз снова хлынули слезы. Я соскочил с седла и потряс его за плечи:

— Ну же, дружище, говори! Кто погиб?

— Мангаша, — через силу выдавил он. — Мой друг… мой самый близкий друг… и Пето умирает… Они спасли, они всех нас спасли. — И он разрыдался.

Я зашатался, будто невидимый кулак ударил меня по голове, и вынужден был собрать все свои силы, чтобы сохранить властную осанку.

— Отведи меня к нему, — приказал я, и Тутулья послушно побрел по дорожке к одной из конюшен, которую огонь почему-то пощадил.

Пето получил ужасные ожоги, и только железная воля да заклинания и болеутоляющие травы, которыми пользовала его местная ведьма, поддерживали в нем жизнь и сознание.

Он лежал на пропитанных маслом простынях из тончайшего полотна, постланных поверх кровати, изготовленной из свежескошенной травы, но было видно, что малейшее движение причиняет ему острую боль. Анадир и Джерица стояли рядом, держа в руках сменные повязки и прохладное питье, но ему уже ничего не могло помочь. Касса сидела поблизости, и в ее глазах все еще стоял ужас от испытанного недавно потрясения; руки и голени у нее были обмотаны бинтами. За спинами моих сестер Джерицы и Анадир стояли их мужья Дариал и Траптейн.

Я опустился на колени, а умирающий открыл глаза и узнал меня.

— Дамастес, — сказал он. — Прости меня, что я не смог отогнать их, что мы не смогли помешать им спалить все без остатка.

— Что случилось? Воинский налет?

— Нет, — ответил он хриплым шепотом, — волшебство. Я был снаружи, тряс за грудки уснувшего часового и видел, как появились огоньки. Они танцевали на ветру, словно огненные мухи, волнами катились по деревьям с юга.

С юга, где находился Тенедос.

Я хорошо знал такой огонь. Он был изобретен майсирскими военными волшебниками, а затем Тенедос принял это на свое вооружение. Подобные огни убивали почти всех, кого им удавалось опалить, и с каждой смертью или разрушением они разгорались ярче, точно так же, как и сила Тенедоса увеличивалась пропорционально количеству уничтоженных им людей.

— Но они ни к чему не прикасались, ничем не питались, а просто плыли по воздуху. У меня было совсем немного времени, только чтобы закричать, и на крыльцо вышел Мангаша с факелом в руке. Они почему-то потянулись к огню и прицепились к Мангаше, прицепились, а потом начали пожирать его. Я столкнул его вниз, стал катать по земле, но огонь от этого не умер, а перекинулся на меня.

— Я громко кричал от боли, — продолжал он, — и, думаю, другие услышали меня и смогли убежать. Часть огней разлетелась в стороны и принялась пожирать постройки.

Анадир, самая старшая из моих сестер, кивнула.

— Я был охвачен пламенем, но по случайности споткнулся и свалился в рыбный садок, который мы с тобой вырыли, и спрятался под водой, выставив наружу одни только губы.

Рука, сожженная до кости, приподнялась и коснулась моего рукава.

— Не считай меня трусом, Дамастес, за то что я не смог бороться с ним, что не спас Мангашу.

— Ты не трус, — ответил я. — И никогда им не был.

— Я постарался дожить до твоего возвращения. Теперь я сделал все, что нужно, и могу уйти на Колесо. — Запекшиеся прозрачные пленочки, оставшиеся от обожженных губ, растянулись в улыбке, похожей на гримасу.

— Я ухожу без сожаления, Дамастес. Возможно, мне снова удастся служить твоему семейству, но в другом времени, другой жизни…

— Я хотел бы этого, — чуть слышно добавил он. — Я хотел бы увидеть Кадала, твоего отца, еще молодым и невредимым. И твою мать. Я не помню ни одной столь прекрасной женщины; даже твои сестры в молодости не могли с нею сравняться.

Он умолк, и некоторое время раздавалось лишь его хриплое, тяжелое дыхание. Я не шевелясь стоял на коленях, пригнувшись к его изголовью, и не больше чем он сам замечал ведьму (она то прикладывала к обгоревшему телу свежие примочки, то что-то бормотала), сестер и фермеров, столпившихся за моей спиной.

— Может быть, и нет, — вновь заговорил он, — может быть, и нельзя вернуться в лучшее прошлое. Священники говорят, что Колесо движется только вперед. Но и будущее может оказаться лучше, чем наше время, полное жестоких демонов и злодеев-королей.

— Может быть, когда я вернусь с Колеса, здесь будет мир. Мир — и никаких королей. Никаких королей, — повторил он. — Что ж, ради такой мечты стоит и умереть. — Его дыхание стало громче, затем в бронхах послышался сильный хрип, он забился, задергался всем телом, но почти сразу же затих и опочил.

А я стоял, не видя ни старинного дерева конюшни, ни густых кустарников позади, ни руин, оставшихся после пожара. Перед моими глазами, словно наяву, метались огоньки, пляшущие свой смертельный танец.

В сознании билась одна мысль: я должен был это предвидеть. Я знал, что Тенедос нанесет свой удар, и обязан был сделать больше, должен был отказаться от всего и заставить их немедленно уйти в джунгли.

Но почему он напал на невинных? Ответ сложился у меня одновременно с вопросом: он рассчитывал, что меня убьет демон-леопард, а этот пожар должен был затем стереть мое имя с лица земли. Тотальная война, законченная месть. Это было в его духе, в духе человека, наполовину превратившегося в демона, жениха Сайонджи.

Если бы Пето не вышел проверить постовых и не закричал, то все неминуемо погибли бы. Я спросил себя, как же Тенедос дал такую промашку в своем колдовстве, почему его огни не рванулись в темноту, чтобы найти и прикончить моих сестер, но ответа мне так и не удалось узнать.

— Когда мы сделаем погребальный костер? — спросила Анадир.

— Как можно скорее, — ответил я. — Для обоих — Пето и Мангаши.